Пролетая над гнездом кукушки - Кизи Кен Элтон (2004)

— Да, и это тоже, — поддерживает Чесвик. — Мы можем это устроить, доктор Спайвей, точно, что можем. Скэнлон мог бы изобразить человека-бомбу, а я могу устроить бросание колец в трудовой терапии.

— А я буду предсказывать судьбу, — говорит Мартини и косит глазом куда-то вверх.

— А лично я весьма поднаторел в диагностике патологий по линиям руки, — сообщает Хардинг.

— Хорошо, хорошо, — заключает Чесвик и хлопает в ладоши. Раньше ни один человек не поддерживал другого во время разговора.

— Лично я, — растягивая слова, произносит Макмерфи, — почел бы за честь работать на волшебном колесе. Имея некоторый опыт…

— О, существует столько возможностей, — говорит доктор, выпрямившись на стуле. Он по-настоящему загорелся этим делом. — У меня миллион идей…

Следующие пять минут мы слушаем его прочувствованную речь. Большинство идей он уже обговорил с Макмерфи. Он описывает игры, киоски, разговоры о продаже билетов, а потом вдруг неожиданно замолкает, словно взгляд Большой Сестры ударил его прямо промеж глаз. Он, моргая, смотрит на нее и спрашивает:

— Что вы думаете об этой идее, мисс Рэтчед? О карнавале? Здесь, в отделении?

— Я согласна, что такое мероприятие заключает определенные терапевтические возможности, — говорит она и делает паузу. Убедившись, что никто не собирается нарушать тишину вокруг нее, продолжает: — Но полагаю, что идею, подобную этой, необходимо обсудить на собрании персонала, прежде чем будет принято окончательное решение. Что вы об этом думаете, доктор?

— Ну конечно. Я просто хотел узнать отношение к этому некоторых пациентов. Но разумеется, сначала — собрание персонала. А потом мы продолжим обсуждение наших планов.

Все понимают, что вряд ли что получится с карнавалом.

Большая Сестра снова начинает прибирать всех к рукам, зашуршав бумагами, которые держит на коленях.

— Прекрасно. В таком случае, если у нас нет больше новых тем — и если мистер Чесвик соизволит сесть, — я думаю, мы можем перейти непосредственно к обсуждению. У нас, — она вытащила из корзины часы и посмотрела на циферблат, — осталось сорок восемь минут. Итак, как я и говорила…

— О! Погодите. Я вспомнил, что у нас есть еще одна идея. — Макмерфи поднял руку, щелкая пальцами.

Сестра довольно долго смотрела на эту руку, не произнося ни слова, а потом наконец произнесла:

— Да, мистер Макмерфи?

— Не я, доктор Спайвей сообщит. Док, скажите им, к чему вы пришли насчет радио и этих ребят, которые туги на ухо.

Голова Большой Сестры дергается, достаточно слабо, чтобы это было заметно, но мое сердце неожиданно гулко забилось. Она кладет листы обратно в корзину и поворачивается к доктору.

— Да, — сообщает доктор, — я едва не забыл. — Он откидывается назад, скрестив ноги, и сплетает пальцы; я вижу, что он все еще находится в прекрасном расположении духа из-за карнавала. — Видите ли, мы с мистером Макмерфи обсуждали проблему стариков, которые находятся у нас в отделении. Смешанный состав — старые и молодые вместе — это не самое идеальное решение для терапевтического сообщества, но администрация говорит, что ничем не может помочь, так как гериатрический корпус постоянно переполнен. И я первым готов признать, что это — не слишком приятная ситуация для всякого, кто в нее вовлечен. Однако во время нашей беседы мы с Макмерфи пришли к выводу, что можно создать условия более благоприятные для обеих возрастных групп. Макмерфи упомянул, что некоторые из стариков, судя по всему, испытывают трудности, слушая радио. Он предложил, чтобы громкоговоритель включали на большую мощность, так, чтобы Хроники со слабым слухом могли его слышать. Я полагаю, что это — очень гуманное предложение.

Макмерфи скромно махнул рукой, доктор кивает ему и продолжает: