Гонимые - Калашников Исай Калистратович (2000)

Самое большое – увезти в земли хори-туматов, своих соплеменников, кормить мясом диких зверей. Оэлун это поняла сразу, а он только сейчас. Да и сейчас, наверное, еще не все понял. Зачем он здесь? Единственное, что он может доброго сделать для Оэлун, – не попадаться ей на глаза, не тревожить ее душу напоминаниями о прошлом. И не тащиться за повозкой ему нужно, а остаться в степи, сгинуть в ее просторах. Однако этого он не может сейчас сделать. В повозке хнычет Олбор, зовет к себе: «Эцэгэ! Эцэгэ!»

Глава 7

Высоко над степью, раскинув широкие крылья, медленно плыл орел. Он был стар, тело его потеряло былую упругость, глаза – зоркость, и добыча легко уходила от затупевших когтей. Орел обессилевал, в его отважное сердце входило тоскливое безразличие к самому себе. Но здесь, на тугих потоках воздуха, не тратя сил для полета, он забывал об усталости, чувствовал себя молодым, стремительным и могучим, способным, как и раньше, одним ударом клюва убить сайгачонка или барашка, потом унести его на далекие скалы и насытиться нежным, с горячей кровью мясом. И он поплыл над степными увалами, покрытыми засохшей травой, обшаривая взглядом ложбины и возвышенности. Его тень бежала по земле, вспугивая серых мышей, песочно-желтых сусликов и стайки мелких птиц.

Впереди увидел всадников. Они шагом ехали по степи, направляясь к юртам большого куреня. За юртами, у извилистой речки, паслись овцы и козы.

Он начал медленно снижаться.

Белый козленок, почесав лоб о крутой глинистый берег, стал пить воду.

Орел зашел так, чтобы тень не выдала его, и устремился вниз. Ветер засвистел в потрепанных перьях крыльев, земля, речка, козленок с низко опущенной головой быстро приближались. Он выставил вперед ноги с изогнутыми когтями, готовый вонзить их в белую спину. Козленок услышал свист ветра в крыльях, поднял голову, испуганно мекнул и побежал. Но что скорость его бега по сравнению с вольным падением! Орел настиг его, когти почти коснулись короткого вздрагивающего хвостика, торчком поднятого вверх, но в это мгновение козленок бросился в сторону и легким прыжком взлетел на обрывистый берег. Орел не смог круто вывернуть, ударился грудью о кромку берега, перевернулся через голову и растянулся на траве. Долго лежал, оглушенный, униженный, наконец встрепенулся, сел. На траве валялись перья. Овцы и козы, немного отбежав, безбоязненно смотрели на него круглыми глазами. С яростным клекотом он взмахнул крыльями, поднялся, но боль в груди была сильнее его ярости – полетел прочь. Летел низко, с трудом взмахивая крыльями. Снова прямо перед собой увидел всадников. Он знал, что на такой высоте опасно пролетать над ними, а взмыть в небо не мог, трусливо вильнуть в сторону не хотел. Заметив стрелу, отпрянул. Но ему только показалось, что отпрянул. С хрустом переломилось правое крыло, боль обожгла бок, и он опять устремился к земле, теперь уж не по своей воле.

– Зачем сгубил такую птицу, анда Тэмуджин?

Тэмуджин слез с коня, приподнял орла за крыло.

– Он свое отжил. Стрела лишь слегка ускорила его конец.

– И все равно стрелял зря. Орел – священная птица.

– Почему?

– Все небо – его нутуг-кочевье. Над ним никто не властен.

– Он хотел поживиться в моем стаде. Над стадом властен я, анда Джамуха. Без моего дозволения ни священная птица, ни хитрый зверь не получат ничего. – Он подал орла Боорчу. – Пусть из его крыльев сделают оперение для моих стрел.

Въехали в курень. У коновязи их встретил Джэлмэ.

– Тэмуджин, из улуса тайчиутов пришли еще шесть человек.

– Со скотом?

– Три лошади и пара быков с повозкой.

– И то хорошо.

– Четырех я отправил к овчарам. Пусть помогают делать хурут и катать войлок.

– Разумно. А еще двое?