– Боюсь, тебе стало бы скучно – мою жизнь не назовешь интересной. Кроме того, я давно уже не та, что была.

– Ты лучше, чем была, Элли.

– Спасибо, Ной, милый…

Ной знал, что должен прикусить язык и не дать словам, что вертятся в голове, вырваться наружу. Надо держать себя в руках, так, как он делал все эти четырнадцать лет. Надо-то надо, да вот чувство более сильное овладело им настолько, что он плюнул на самоконтроль и выпалил все, что было у него на душе, надеясь, что это поможет им вернуть чудо, которое они переживали много лет назад.

– Я сказал так не потому, что я милый. А потому что люблю тебя и никогда не переставал любить!

Полено в камине треснуло, рассыпая искры, их тут же подхватило тягой и унесло в трубу. Ной и Элли смотрели на тлеющие останки дерева, прогоревшие почти насквозь. Надо бы встать, подбросить новое поленце, но они не двигались с места.

Элли сделала глоток бурбона и почувствовала, что слегка опьянела. Или это не только алкоголь туманит ей голову? Почему она придвинулась поближе к Ною и покрепче обняла его? За окном стало совсем черно.

– Дай-ка я дровишек подкину, – попросил Ной, и Элли пришлось отодвинуться. Он подошел к камину, приподнял защитный экран и добавил пару поленьев. Поворошил пламя кочергой, чтобы новые дрова быстрее занялись, и вернулся обратно.

Элли свернулась калачиком рядом с Ноем, положила голову ему на плечо. Потом протянула руку и легонько погладила по груди. Ной шепнул:

– Прямо как раньше. Как тогда, летом…

Элли улыбнулась – он опять угадал ее мысли.

Они молча смотрели на пламя и легкий дымок.

– Ной, ты не спрашивал, и все-таки я хочу сказать…

– Что?

– У меня больше никого не было. Ты не просто первый. Ты – единственный. Можешь ничего не говорить, я лишь хочу, чтобы ты знал.

Ной молчал, глядя в сторону. Элли было тепло и уютно. Ее пальцы ласково поглаживали его тело под рубашкой.

Вот так же, обнявшись, они сидели в последний вечер перед расставанием на волноломе, построенном, чтобы сдерживать воды реки Ньюс. Элли плакала, боясь, что они больше не увидятся и она никогда уже не будет счастлива. Ной тогда молча сунул ей в руку записку. Элли прочла ее уже по дороге домой. Записку эту она сберегла и перечитывала столько раз, что текст навсегда врезался в память.

Расставаться так больно, потому что наши души едины. Они были и будут едины. Наверное, мы прожили тысячу жизней – и в каждой встречались, чтобы расставаться вновь и вновь. Завтрашнее «прощай» – лишь одно из многих за последние десять тысяч лет и тех сотен и тысяч лет, что ждут нас впереди.

Когда смотрю на тебя, я знаю, что твоя красота и прелесть расцветают с каждой новой жизнью. А я ищу тебя каждую свою жизнь. Не просто кого-то похожего, нет, именно тебя, потому что наши души не могут друг без друга. А потом, по неизвестной причине, мы снова вынуждены расставаться.

Хочется сказать тебе, что все будет хорошо, что я сделаю все возможное и мы снова будем вместе. Но если нам суждено попрощаться навсегда, то в следующей жизни я вновь найду тебя, и тогда, быть может, звезды переменятся – мы больше не расстанемся и будем любить друг друга вечно.

«А вдруг он прав? – размышляла Элли. – Вдруг его предсказание рано или поздно сбудется?»

Она никогда не принимала это всерьез, просто хваталась за слова Ноя как за спасательный круг, его записка помогла ей пережить трудные времена. Однако сейчас, сидя рядом с любимым, Элли с грустью думала, что их встреча лишь доказывает его мысль о расставаниях. Если только звезды не переменились…

Переменились они или нет – ей смотреть не хотелось. Хотелось сидеть вот так, рядом с Ноем, обнимать его, чувствовать тепло его тела. Элли задрожала так же, как в юности, как в первый раз, когда они были вместе.

Наконец-то все как надо. И камин, и бурбон, и гроза – все именно так, как надо. А четырнадцать долгих лет ничего не значат.