Она повернула ключ, мотор послушно заглох. Вынула из бардачка зеркальце и расческу (и то и другое лежало поверх карты Северной Каролины), посмотрела на себя. Глаза распухшие, красные… Элли снова пожалела, что не захватила никакой косметики, хотя такое вряд ли закрасишь. Она попыталась зачесать волосы на одну сторону, на другую, поняла, что толку никакого, и бросила расческу.

Элли расстегнула сумочку и в который раз вытащила статью, что привела ее сюда. Как много случилось с тех пор! Не верится, что прошло всего три недели и что в Нью-Берн она приехала лишь позавчера. Казалось, что тот первый ужин у Ноя был давным-давно.

В кронах деревьев чирикали птицы. Облака разошлись, в прогалах между ними ярко голубело небо. Солнце скрывала дымка, но Элли знала, что скоро она рассеется и день будет просто замечательный.

Именно такой, какой хочется провести вместе с Ноем… Элли вспомнила про письма, что оставила ей мать, и взяла пожелтевшую пачку.

Стянула резинку и начала распечатывать первое письмо, однако затем остановилась, призадумавшись. Элли почти наверняка догадывалась, что там написано – повседневные новости, какие-то воспоминания лета, может быть, вопросы к ней, к Элли. Ведь тогда Ной еще ждал от нее ответа. Интереснее было бы прочесть последнее письмо, то, что лежало в самом низу стопки. Прощальное письмо. Какие слова выбрал для него Ной?

Конверт очень тонкий. Одна-две странички, не больше. Элли перевернула письмо. Без подписи, только адрес Ноя в Нью-Джерси. Она задержала дыхание и ногтем вскрыла конверт.

Март 1935-го. Два с половиной года он писал ей, не получая ответа.

Элли представила Ноя – как он сидит за ободранным столом, обдумывая письмо и зная, что оно последнее, – и ей показалось, что она видит на бумаге следы слез. Или просто воображение разыгралось?

Элли развернула листок и при свете неяркого утреннего солнца прочла:

Дорогая моя Элли!

Трудно писать тебе, прошлой ночью я совсем не спал – осознал наконец, что между нами все кончено. Это очень странное чувство, никак не могу к нему привыкнуть, хотя, оглядываясь назад, понимаю, что иначе и быть не могло.

Мы слишком далеки друг от друга, принадлежим к разным мирам, и все-таки именно с тобой я узнал, что такое любовь, почувствовал, как это бывает, когда незнакомый человек вдруг становится дороже всех на свете. После нашего знакомства я изменился, стал лучше и всю жизнь буду благодарить тебя за это.

Я не ропщу. Напротив, я твердо знаю, что наша встреча была не напрасной, и я рад, что мы были вместе, пусть и не очень долго. Если когда-нибудь, в следующей жизни, в далеком-далеком будущем, мы встретимся вновь, я улыбнусь тебе и вспомню наше лето. Мы многому научились тогда друг от друга, а главное – научились любить. И может быть, на самый короткий миг ты почувствуешь то же, что и я, и улыбнешься мне, вспомнив все, что мы пережили вдвоем.

Я люблю тебя, Элли!

Ной.

Элли прочла письмо трижды, медленно, не торопясь, потом сложила и убрала в конверт. Снова представила, как Ной писал эти строки, и с трудом поборола желание перечитать их в четвертый раз. Нет, хватит. Пора идти – ее ждет Лон.

Ноги казались ватными. Элли вылезла из машины, немного постояла, сделала глубокий вдох и пошла по направлению к отелю. Она так и не решила, что скажет жениху.

Ответ явился, только когда она потянула на себя входную дверь и увидела Лона, который молча ожидал ее в холле отеля.

Зима на двоих

Вот и конец истории. Я закрываю блокнот, снимаю очки и вытираю глаза. Уставшие и покрасневшие, они пока что меня не подводят. Впрочем, скоро и они сдадут, я знаю. Что ж, все мы не вечны. Я поворачиваюсь к хозяйке комнаты, а она смотрит в другую сторону. Там, за окном, гуляют с пациентами посетители – друзья или родственники.