Дневник памяти - Спаркс Николас (2005)

Слова мудрого поэта, они не утешили меня. Даже не знаю, почему эти стихи вспомнились именно тогда.

Мы покачивались туда-сюда, и Элли, мечта моя, моя единственная радость, шепотом просила у меня прощения. Я знал, что она ни в чем не виновата, и шептал ей на ухо: «Все будет хорошо», – а в душе у меня царил мрак. Я чувствовал себя пустым и помятым, как старая, брошенная шляпа.

Мозг с трудом улавливал какие-то обрывки из объяснений доктора Барнуэлла.

– Это заболевание, затрагивающее память и рассудок. Лекарство пока не найдено… Невозможно предугадать, каким будет развитие болезни… У всех она протекает по-разному… Я был бы рад сказать вам больше, но… С течением времени состояние будет ухудшаться… Мне жаль, что приходится вас огорчать…

Мне очень жаль…

Мне очень жаль…

Мне очень жаль…

Всем было очень жаль. Наши дети испугались за мать, друзья – сами за себя. Не помню, как мы вышли из кабинета врача и вернулись домой. И что потом делали, не помню, – здесь мы с женой едины.

С тех пор прошло уже четыре года. Мы попытались как-то устроить нашу жизнь. Элли сама так решила. Сдали дом и переехали сюда. Жена переписала завещание и оставила распоряжения по поводу похорон, они лежат у меня в столе, в ящике, в запечатанном конверте. А когда закончила с делами, засела за письма друзьям и детям. Братьям и сестрам, родным и двоюродным. Племянникам, племянницам и соседям. И мне.

Иногда, когда есть настроение, я перечитываю письмо Элли. И вспоминаю, как сама она зимними вечерами сидела у камина со стаканом вина и читала мои письма. Она все их сохранила, а сейчас письма вернулись ко мне, потому что я обещал жене их не выбрасывать. Она сказала: я сам пойму, что с ними делать. И оказалась права: мне понравилось перечитывать то одно, то другое, как это делала она. Письма подбадривают меня – когда я читаю строчки, написанные собственной рукой, то понимаю, что в любом возрасте можно испытывать и страсть, и нежность. Я смотрю на Элли, и мне кажется, я никогда не любил ее больше. А когда начинаю читать письма, обнаруживаю, что всегда чувствовал то же самое.

Последний раз я перечитывал их три дня назад, глубокой ночью. Около двух часов пополуночи я подошел к столу, открыл ящик и вытащил толстую пачку писем в пожелтевших конвертах. Снял резинку, которой тоже чуть не сто лет исполнилось, нашел конверты, которые спрятала когда-то мать Элли, и те, что я писал потом. В этих письмах – вся моя жизнь, вся моя любовь, все мое сердце. Я с улыбкой перебирал их, вынимая то одно, то другое, и наконец открыл письмо, которое написал в первую годовщину нашей свадьбы.

Прочел фрагмент:

Когда я смотрю на тебя, когда замечаю, как плавно ты движешься, оберегая растущую внутри новую жизнь, я очень хочу, чтобы ты знала, как много значишь для меня, каким необыкновенным стал для меня прошедший год. Нет на Земле человека счастливей меня, я люблю тебя всей душой.

Я откладываю письмо в сторону и вынимаю другое, написанное холодным зимним вечером, тридцать девять лет тому назад.

Сидя рядом с тобой на школьном празднике, где наша младшая дочка распевала рождественские гимны (фальшиво, но от души!), я посматривал на тебя и видел, как ты радуешься за нее всем сердцем. Только очень светлые люди умеют так радоваться. Как же мне повезло, что я встретил тебя!

А когда умер наш сын, тот, что больше всех был похож на маму… Это было самое тяжкое время в нашей жизни, и в строчках письма до сих пор звенит боль…

В дни тоски и печали я обниму тебя и заберу себе все твои горести. Когда плачешь ты, плачу я, когда ты страдаешь, я страдаю вместе с тобой. Вместе мы сумеем остановить потоки слез, побороть отчаяние и продолжить наш путь по бесконечным дорогам жизни.