Усмирители - Гамильтон Дональд (1962)

- Получается, - осведомилась Гейл, - ты намерен пытать меня сутки напролет?

Голос женщины прозвучал немного натянуто. Самую малость.

Я покачал головой.

- Невнимательная вы студентка... Получай за "профессора"...

- Ибо, повторяю: для этого нужны определенные условия и время. Ни тем, ни другим, увы, не располагаю. Но я ведь упомянул две главные разновидности.

- Что это значит?!

- Можно обойтись безо всяких ужасов. Да ты бы и не выдержала продолжительного допроса. Красивые женщины хрупки, легко уязвимы... В этом, кстати, заключается разновидность вторая.

- ?!

- Пытка сводится к обоюдному соглашению.

- Не понимаю.

- Допрашиваемому - или допрашиваемой, - поясняют во всех подробностях, что именно с ним либо с нею, сотворят, если упрется и возьмет рот на замок. Доказывают: мы готовы, способны и жаждем это проделать. А потом ставят перед выбором: выкладывай немного сведений - возможно, совсем пустячных - или сноси адскую боль и получай непоправимые телесные повреждения. Уразумела?

- Ты, видимо, не считаешь мои сведения пустячными, - резко возразила Гейл.

Она дышала прерывисто, но старалась говорить с уверенностью:

- Ты не посмеешь! Особенно, если ты и впрямь правительственный агент!

- Бога ради, Гейл! Опомнись! Если я действительно правительственный агент - о чем же беспокоиться? Выкладывай! Со спокойной душой! Это еще, между прочим, и твой гражданский долг.

Я выдержал паузу.

- Ну-с?

Сверкнув глазами, Гейл брякнула:

- Пошел ты!

Я вздохнул, склонился, подобрал с пола безнадежно испорченное платье. Разорвано сверху донизу, ткань свисает клочьями, болтается выдранная внутренняя лямка...

- Посмотри, Гейл. Пять минут назад это было изысканным вечерним нарядом. Теперь это - уродливая тряпка. Сейчас передо мною - красивая молодая женщина. Через пять минут...

Я выдержал новую паузу - многозначительную.

- Сукин сын! - прошептала Гейл.

- Мне доводилось видать подобное прежде, - с напускной неохотой сообщил покорный слуга. - Прелестная девочка стоит гордо выпрямившись и бросает презрительный вызов палачам. Вроде некоторых... А минуту спустя на полу корчится человекообразный кусок сырого мяса, который истекает кровью, молит о пощаде и готов на все... Но проку уже мало. Нос отрезан, зубы выбиты все до единого. А к носу вдобавок весьма часто отрезают уши, груди, и так далее... При нынешнем уровне пластической хирургии тебя сумеют отчасти починить - но лишь отчасти. Лечение тоже будет неприятным, не сомневайся...

Раздавив окурок в стоявшей поблизости пепельнице, Гейл процедила:

- Сволочь! Поганый, паскудный садист!

Я промолчал. Она, разумеется, еще не утратила последней надежды. Угрозы могли обернуться очередным блефом. В конце концов, я просто порвал ей новое платье. А это еще не значит, что у человека достанет совести - точней, бессовестности - растерзать женское лицо.

Но игрока из Гейл не получилось бы. Девочка не любила и не умела рисковать по-настоящему. Да еще на подобную ставку.

Мне даже не пришлось давать циркового представления, хотя кресло, чей подлокотник я смог бы переломить ребром ладони, стояло рядом, облюбованное и придвинутое заранее.

Плечи Гейл обмякли, опустились. Голова поникла.

- Сукин сын, - вымолвила она, глядя в сторону, - сукин сын и вонючий подлец, тебе что-нибудь говорит название "Вигвам"?

- "Вигвама?

Я поспешно вынул знаменитое вечное перо и блокнот. Сделал пометку.

- Пишется, как индейский вигвам?

- Она сказала: "Отвези это в "Вигвам", в Кариньосо, штат Новая Мексика. Новая дата: тринадцатое декабря".

Косвенный, однако тем более подробный ответ.

- Вигвам... - бормотал я, записывая. - Кариньосо... Хм, я только нынче утром его миновал... Тринадцатое декабря.