Тони и Сьюзен - Райт Остин Тэппен (2012)

Они надели на него кандалы — теперь Рэй сидел на полу, одна рука задрана и прикована к раме за его плечом, ноги скреплены вместе, другая рука при банке с пивом, из которой он не переставал потягивать.

— Это жестоко, — сказала Ингрид.

— Ага, жестоко, — сказал Рэй.

— Хочешь, чтоб спокойно было, а жестоко не было? — спросил Бобби. — Я вернусь через пять минут. Если придется применить оружие — применяйте.

Он вышел, и они услышали, как разворачивается и уезжает по дороге машина.

Вдруг стало тихо, словно Бобби забрал с собою все звуки. Пистолет тяжело лежал у Тони на колене. Он держал одну руку на стволе, другую — наготове, повторяя в памяти движения, чтобы снять его с предохранителя и взвести курок. Он подумал: господи, я сижу с пистолетом на коленях. Я держу в плену человека, моего врага, который год меня пытал. Хорошо, что он закован, потому что иначе мне бы пришлось полагаться на этот пистолет, которым я никогда не пользовался.

Рэй сказал:

— Ваш парень — сумасшедший.

— Он хороший человек, — сказала Ингрид.

— Но вы думаете, что он сумасшедший. И ты сумасшедший, — сказал он Тони.

Тони слышал ночь за окнами, лягушек поблизости, пруд где-то тут, потом — воду в реке рядом с крыльцом. Он слышал, как тишина простирается до движения на дорогах вдали. Он вспомнил лесное безумие и почувствовал груз своей ответственности. Теперь это. Все из-за меня.

Бобби Андеса все не было. Тони спросил Ингрид:

— Где телефон?

— На заправке, — ответила она. Она не знала, почему он так долго. Она принесла из холодильника еще пива Тони, который отказался, и Рэю на полу. Пожарила яичницу с беконом.

— Ура, мамочка, — сказал Рэй. — Ты нам поесть делаешь?

Они побоялись его отомкнуть, и есть ему было трудно. Он мог пользоваться только одной рукой. Он сказал, что Ингрид — очень славная женщина, но он, блядь, как зверь в зоопарке.

Она начала притопывать ногой.

— Бобби, Бобби, — сказала она.

— Похоже, он утек, бросил вас, — сказал Рэй. — Вас и меня, нас троих, совсем одних.

Потемки, сумрачная комната, в которой свету было — одна лампочка на шестьдесят ватт, висевшая на поперечной балке. Коричневые стены, прикнопленные журнальные картинки — дикие животные, горы, трехлетней давности календарь. В углу сложены удочки, лопатка, двуручная пила. Затхлый запах — давнишний след скунса. Даже в темноте Тони мысленно видел грот, образованный вокруг дома деревьями, ощущал в нем волглое горе, загнившие воспоминания, несчастье Бобби Андеса.

Позже Ингрид спросила Тони про жену и дочь. Рэй смотрел, все слушал.

— Мы каждое лето ездили в Мэн, — сказал Тони.

— У вас был хороший брак?

— У нас был чудесный брак. Идеальный брак.

— Без осложнений?

— Ни одного не вспомню.

Она сказала:

— Это очень необычно.

Хихиканье Рэя.

Она сказала, что у Бобби был несчастливый брак. Он ходил на сторону, его жене это не нравилось, и в конце концов она с ним развелась. Его дочь подростком покончила с собой, а сын уехал из города и не возвращался уже шесть лет. Сюда они в прежние времена приезжали на лето.

— Мне он сказал, что у него один ребенок, — сказал Тони.

— Он всем так говорит.

Сама она в брак не верила. Она работала регистратором у доктора Малкольма, а в свободное время писала исторический любовный роман. Она приезжала в домик Бобби по выходным уже где-то пять лет. Она упомянула о болезни Бобби, как ему не повезло. Собиралась пожертвовать своими принципами, чтобы дать ему полгода счастья, потому что боялась, что он близок к срыву. Он в последнее время такой бешеный и ожесточенный. Главная проблема — доктор Малкольм. Она бросила пронзительный взгляд на Рэя.

— Это не тайна, — сказала она. — Они знают друг про друга.

Рэй хихикнул.