Я смеюсь, и этот толчок заставляет слезы, которые я сдерживала, пролиться. Внезапно, я смеюсь и плачу в одно и то же время.

— Я скучаю по тебе, — говорю я, когда справляюсь со своим дыханием.

— Я тоже скучаю.

Я вытираю слезы и громко всхлипываю. В разговоре происходит небольшой перерыв, прежде чем Шон снова заговаривает.

— Лиззи, я знаю, ты не хочешь это обсуждать, но я действительно считаю, что мы должны рассказать кому-нибудь, — мягко говорит он. — Я могу поговорить со своей мамой. Я скажу ей не делать ничего без твоего разрешения. Я просто чувствую, что кто-то должен знать. Она может дать хороший совет.

— Нет, Шон, не надо, — с силой произношу я. — Правда. Я серьезно.

Он фыркает.

— Ты действительно собираешься продолжать защищать её? Говорить, что она сделала так много для вас? Я имею в виду, ради Бога, ты заперта в собственном же доме.

— Я полностью осознаю, где я, — говорю я, гнев нарастает внутри меня. — Но если кто-либо за пределами нашей семьи укажет маме на это дерьмо, она взбесится и, вероятно, снова перевезет нас куда-нибудь. Ты этого хочешь? — я рада, что вентилятор всё ещё работает; мой голос слишком громкий.

— Конечно, я не хочу этого, — говорит он более мягко. — Но я хочу защитить тебя. В начале это был просто график. Затем свидания. Сейчас ты вообще не можешь выйти из дома. Я беспокоюсь за тебя, я беспокоюсь о том, что будет дальше.

— Она никогда не навредит нам. Она искренне верит, что защищает нас.

— От чего?

Молчу несколько секунд.

— Я не уверена насчет этого, — говорю я, наконец. — Всё, что я знаю, это то, что Бетси, Элла и я единственные, кто напрямую должны оказывать ей сопротивление. И если мы сделаем ДНК-тест и узнаем, что Оригинал жив, а также зная о её секретном офисе и о том, что она не работает в госпитале, мы получим так много доказательств, что она больше не сможет лгать.

— И что тогда? — спрашивает Шон, звуча измученно. — Что из этого выйдет?

— Я думала об этом. Я думаю, что если всё получится, то мы должны будем обменять своё молчание на возможность быть собой.

— Вы собираетесь шантажировать свою маму?

— Шон, ты тот, кто всегда настаивает на прекращении этой ситуации. Конечно, мы попытаемся достучаться до неё. Но если это не сработает, если она не захочет нас слушать, тогда да. Мы должны будем напугать её, чтобы получить свободу.

На восьмой день, когда я сижу в комнате отдыха и смотрю телевизор, краем глаза я вижу, как мама входит в мою комнату с корзиной для белья. Я могла бы помочь ей, в моей комнате просто катастрофа, но вместо этого я увеличиваю громкость и ложусь на диван.

Через два часа я решаю сменить тренировочный костюм. Иду в комнату, которая только выглядит, как моя. Одежда пропала с пола, кровать заправлена идеально, как в отеле, занавески раздвинуты и окно открыто. Моя ванильная свеча зажжена на столе и очень приятно пахнет. Я улыбаюсь возможно в первый раз с того момента, как увидела маму у почтового отделения, задаваясь вопросом, является ли это её версией перемирия.

Но когда я захожу в ванную и вижу пустую коробку из-под тампонов, я знаю, даже не проверяя: она нашла шпионский телефон.

Моей связи с Шоном больше нет.

Глава 23

Когда в субботу мама выходит из дома, Бетси, Элла и я бежим в мою комнату. Бет набирает номер, написанный на кусочке бумаги, и садится в кресло. Как дети во время сказки, Элла и я садимся со скрещенными ногами подле неё. Мы слышим телефонный гудок, второй, третий…

— Алло?

— Петра? Это Бетси. Из Твиннера.

— О, привет! — говорит девушка. У всех вокруг меня одинаковый голос, так что я могу ошибаться, но её голос звучит практически как наш. — Как дела?

— Всё отлично. Ничего особенного. Твои как?

— Я в порядке. Но я думала, ты позвонишь немного раньше. Возможно, придется сократить время разговора, я ухожу на праздничную вечеринку.