Край чудес - Ольга Птицева (2020)

Кира оглянулась через плечо. Проводник смотрел на нее, медленно моргая прозрачными ресницами.

– Слышишь? – Тарас повернулся к Костику. – Долго нам еще идти? Тут снимать нечего. Прем в темноте, картинка никакая вообще…

В его голосе отчетливо проступила угроза, и Костик тут же подобрался, натянул лямки рюкзака и даже улыбнулся – слабо-слабо, будто рябью подернулся.

– Проход длинный, через весь корпус, но мы скоро свернем на лестницу. Пошли, – позвал он, протиснулся мимо Киры и нырнул в темноту.

Смесь мыла и пота, которой пахнуло прямо в лицо, долго еще свербела в носу. Кира достала упаковку салфеток и тихонько высморкалась. На платке осталось темное пятно. Сердце тут же подскочило к горлу. Кира поднесла платок поближе – не кровь, пыль.

– Нужно было маску с собой брать, – сказал Южин, пролезая между Кирой и стеной.

От него пахло дубленой кожей и хвоей. Парфюм точно был дороже детского мыла, которым несло от Костика. Но в носу от них свербело одинаково.

⁂

Кира вышла из метро в солнце, такое плотное и горчичное, что воздух будто загустел, стал теплым и тяжелым, как стоячая вода, – целый пруд, опрокинувшийся на притихшую «Дмитровскую». К трем часам дня люди успели вернуться с обеденных перерывов в офисы, побросать машины на парковках, допить кофе и затихнуть по кабинетам. У стеклянных дверей лениво шаркал метлой мужичок в оранжевой жилетке, он глянул на Киру и тут же отвернулся. В ушах у него белели капельки беспроводных наушников. Кира хотела себе такие, но накопить пятнадцать тысяч оказалось сложнее, чем она думала. Мама дернула еще одним звонком. Кира сбросила последние два, но этот приняла.

– Из метро выхожу. Сейчас автобус поймаю и приеду.

Мама облегченно выдохнула. На заднем фоне бубнил телевизор.

– Много пропустишь? – осторожно поинтересовалась она.

– Ничего. – Кира перебежала дорогу. – Там пока установочные.

– Светлана Никитична выйдет с больничного на той неделе, будет меня подменять за полставки.

В мамином голосе проскользнули жалобные нотки. Лучше бы уж ничего не говорила, чем начала оправдываться. Кира укусила губу еще раз.

– Ты ни при чем, мам, забей.

– А у папы отчетный период до конца месяца. И полегче будет.

– Все хорошо, мам.

– А там и получше все станет, правда?

Автобус показался из-за поворота, но солнце бликовало на экранчике с номером. Кира сощурилась. На экране проступили блеклые цифры. Сойдет.

– Врач же сказала, таблетки замедлят… Может же стать получше?

– Получше станет сама знаешь когда, – ответила Кира и только потом поняла, что произнесла это вслух.

Мама помолчала.

– Я не это хотела… – пробормотала Кира. – Извини, мам.

Автобус остановился, двери медленно поползли в сторону.

– Минут через пятнадцать буду, – пообещала Кира и нажала отбой.

Горло саднило, как при ангине. Кира сглотнула слюну, потом достала пастилку с шалфеем, начала рассасывать ее, но вкус у леденца оказался горьким и травяным, пришлось выплюнуть его в салфетку и держать в кулаке, пока автобус не остановился. Кира выскочила наружу, выбросила смятую бумажку и направилась к дому. Пальцы вымазались в сладкой слюне и слипались. Забираясь на мост через улицу Руставели, Кира нашла в мессенджере Тараса. Вчера они перекидывались сообщениями до трех ночи. Кира клевала носом над телефоном, то и дело проваливалась в сон, пока Тарас размышлял о качестве цветопередачи монитора, который давно хотел прикупить, скидывал ссылки и сравнения. Кира особенно не вникала, но каждое новое сообщение вызывало в ней прилив удовлетворения. Если Тарас пишет, значит, он дома. Не где-нибудь. Не с кем-нибудь. Не у кого-нибудь. А лежит в своей постели, на которой Кира иногда засыпала, засидевшись над домашкой, и пишет ей про диагональ с разрешением. Не идеальная тема для полуночного разговора, но лучше, чем ничего.