Верхняя Москва. Русский блицкриг - Анатолий Матвиенко (2013)

– Именно поэтому. Видела – на улицах красотки если не на одно лицо, то примерно по одной моде. Ты фигуру подтянула, а черты лица не тронула. Индивидуальность, так сказать, сохранила.

– Какие же вы, мужчины…

– Что?

– Я нос укоротила! На целых четыре миллиметра! А ты пялишься и не заметил… Для кого старалась?!

Богуслав отметил, что и в нынешнем виде он намного длиннее принятого эталона, однако благоразумно ответил по-другому.

– Разве? По-моему, у тебя он всегда был красивый.

По глазам увидел, что прощен.

– Дамский угодник. Лучше расскажи, во что снова вляпался.

Княжич улыбнулся.

– Спрашиваешь так, будто каждый день влезаю в неприятности. После похода с Мартиком по Южной Армении вел почти растительную жизнь, только вчера какой-то урод на учениях обстрелял боевыми. Лучше о себе расскажи.

Ангин за год не побывала под пулями и взрывами, но впечатлений получила не меньше. Она наконец побывала наверху. И вообще как могла приспособилась к новой жизни. В молодые годы новое и раскрепощенное воспринимается легко: открытая одежда, хоть и без крайностей, свободные распущенные волосы на улицах, компания мужчин без сопровождения мамы или брата.

– Нравится?

– Не то слово. Будто в клетке жила. Точнее – существовала. Только Мартик ругается, как в Москву приезжает. Говорит – он бы на такой девушке не женился. Себе что-то присмотрел строгих правил, из далеких наших родственников. – Ангин усмехнулась. – Правит по указке русского советника, а важный, что падишах. Лучше скажи, ты надолго в Серебряный Бор?

– Ну, на неделю. Зайдешь снова?

– Если пригласишь. – Ангин на секунду замерла, точно собираясь перед важным словом или делом, потом легко коснулась губами мужского лба. Перейдя на тюркско-армянский, шепнула: – Выздоравливай. Я за тебя волнуюсь.

Она исчезла, оставив легкий женский коктейль запахов. Откинувшись на подушку, Богуслав попробовал разобраться. Прозрачные намеки на привязанность армянка бросала еще в Кыргызстане, по меркам ее народа и религии – более чем смелые. Сказать, что он в нее влюблен – явное преувеличение. Так зачем ей мозги пудрить? С другой стороны, при мысли о девушке с простудным именем губы непроизвольно растягиваются в улыбку, а от повторного посещения мужественного раненого солдата он и не думает отказываться.

На следующий день Богуслав окреп настолько, что решил встать и отказаться от утки, но его сразила наповал Милослава.

– Под Тверью – аномалия. Ворожба не действует, Род там не откликается. Радиус до километра, не считая поляны сбоку, где ты геройствовал.

Они глянули друг на друга, придя к одной и той же мысли, но не желая произносить ее вслух.

– Тетя, нужно отыскать Бороду.

– И сопоставить тверское пятно с ранними, что восточнее Австралии. Думаешь, развлекается тот, что представился Ярославом?

– Я не верю, что это отец. Он не стал бы истреблять княжеских солдат. В Океании – другое дело, там море, никого.

– Или рыбаки, на которых наплевать.

Богуслав прижал палец к уху, приютившему гаджет, и спросил:

– Борис? Отец?

– Кто-то из них тебя вызвал?

– Нет. Но я надеялся… Не знаю, куда стучаться. Сами они соединялись со мной где угодно.

– Когда сможешь выходить, попробуй за пределами Серебряного Бора. Твой нули не внушает ни малейшего доверия, но может быть полезен. – Милослава склонилась, но не стала чмокать в лоб как предыдущая посетительница, а жестко сформулировала: – Мне плевать, кто устраивает взрывы, даже если это действительно мой выживший и обезумевший брат. Его необходимо срочно вычислить и остановить, пока он не разнес княжество к чертовой бабушке. Отдыхай пока.