Следак - Николай Живцов (2021)

Мы же вчетвером: я, два следователя и Митрошин – ждали результатов в кабинете следователя ОВД. Мой коллега, Решетников Роман Петрович, оказался гостеприимным хозяином, вскипятил воду и налил всем по кружке чая. Мне как пострадавшему уступили кресло, в котором я более-менее нормально устроился, порадовавшись, что Решетников не обходится раскладушкой. Под чай я им рассказал о нападении и ответил на несколько уточняющих вопросов.

Наше странное чаепитие прервал уже знакомый инспектор уголовного розыска, который наконец ввел нас в курс дела. Я слушал и офигевал, впрочем, как и все присутствующие. Оказывается, меня заказали. Приличный юноша, как охарактеризовал Ломакина участковый, за деньги нанял трех гопников отвадить соперника, то есть меня, от понравившейся заказчику девушки, то есть Алины. Но случился эксцесс исполнителей – гопники до кучи решили меня еще и ограбить, выйдя тем самым за рамки договоренностей с заказчиком. В местном уголовном кодексе я такой нормы, как эксцесс исполнителя, не видел, отчего сразу принялся решать юридическую задачку: удастся ли Ломакину в этих реалиях соскользнуть со статьи о грабеже? Пока грабеж – напали без оружия, по голове не били, а медицинскую экспертизу я еще не проходил, так что дело должны возбудить по сто сорок пятой статье. Потом, если что, переквалифицируют.

Сам заказчик, со своей стороны, тоже нарушил договоренности. По договору он должен был тихо стоять в кустах и ждать своей очереди – ему отводилась роль спасителя девицы. Но какого-то лешего полез меня избивать. Видимо, душа требовала праздника – попинать соперника самолично.

Дальше еще веселей – исполнители избили заказчика. В процессе грабежа они наткнулись на мое удостоверение и поняли, что терпила мент. За эту подставу Ломакину и вломили.

«Дебилы!» – охарактеризовал я всю это гоп-компанию. Если бы не болели ребра, я бы ржал, слушая доклад опера.

И тут мы подобрались к романтической составляющей истории нападения – в кабинет ввели Ломакина. Голова в бинтах, лицо разбито, на ногах носки без обуви, видимо, эксперт отобрал. Герой-любовник, хлюпая носом и вытирая руками сопли со слезами, сидя на стуле посреди кабинета, рассказал нам трогательную историю своей пагубной страсти.

Я слушал его и убеждался, что он все-таки полный дебил. Зачем надо было устраивать эти криминальные разборки? Просто подошел бы да поговорил. Ну, допустим, соперник бы ему вломил, но это все равно лучше, чем присесть на несколько лет. Правильно говорят, любовь делает мужчин идиотами.

Я посмотрел на других присутствующих. Митрошин еле себя сдерживал, чтобы не вцепиться зубами этому горе-любовнику в глотку. Сотрудник УГРО, прячась за ладонь, позевывал, было видно, что Ломакин ему совершенно неинтересен, не его клиент, нераскрытых грабежей на него не повесишь, никто в это просто не поверит. Следователи, наоборот, слушали с интересом и внимательно, но пока не спешили составлять протокол, видимо, еще размышляют, что из сказанного можно в него внести, а о чем лучше забыть.

– Ты, идиот, хоть понимаешь, что эти твои дружки изнасиловали бы девушку?! – не совладал с эмоциями Митрошин.

– Нет, – замотал тот головой. – Я не хотел! Мы об этом не договаривались! – закричал он, выпучив глаза от страха. – Я бы ее спас, и все.

– О грабеже вы тоже не договаривались, – хмуро заметил Болотов.

Ломакин уже ничего не мог ответить, он ревел навзрыд.

Я отвернулся – неприятно, да и кто-то со стороны коридора открывал дверь.

Она распахнулась, и в кабинет ввалился, оглашая его громкой одышкой, высокий тучный мужчина. Мясистое лицо с сильно выступающим вперед подбородком. Взгляд человека, привыкшего отдавать команды. Вот только одет странно: спортивные, далеко не новые штаны, кеды и распахнутая куртка, из-под которой виднелась клетчатая рубашка. Но, несмотря на это, опер с Решетниковым при его появлении вскочили со своих мест. Стало понятно – прибыло высокое начальство.