Курган. Часть 1, 2 - Сергей Байбаков (2017)

— А как же, парень? Конечно! Род, когда создавал богов и все сущее, кому поручил леса сберегать? Не знаешь, не догадываешься? А ты поразмысли. То-то же! — рассмеялся старик. — Род создал леших для охраны леса от людей и прочего непотребства. Леший — лес бережет, водяные — воду, реки, озера, источники. Чтобы не засоряли их люди, и беды водяным жителям не чинили. Полудницы, к примеру, — поля охраняют, болотники — болота. В общем, к каждой частице земли свой хозяин приставлен. Вот так… Ну, а о лешем скажу так — он хоть и младший бог, но власть ему дана немалая. Без него лес станет, как неухоженный колодец у нерадивого хозяина — плесенью зарастет, всякая гадость в нем заведется и вода испортится. Выпьешь — отравишься! Знаете, мне кажется, что с той нежитью, что из Гнилой Топи выползла, станут не только волхвы и ведуны биться. Младшие, а может и старшие боги в борьбу вступят! Такое у меня предчувствие. А я редко ошибаюсь — жизнь длинную прожил. То зло, что в болоте сидело и на свободу вырвалось — не нашего мира, и не наши темные боги его сотворили.

Убедительные слова Любомысла подтверждали мысли Прозора: похожие догадки уже приходили ему в голову. Ну что же, он тоже будет бороться с тем, что вылезло из древнего болота. Он-то знает, что там иной мир, там мертвяки ходят, что до полусмерти напугали его в детстве. Пусть боги бьются по-своему, а он сразится по-своему. Правда пока, не знает как. Ну да это дело наживное — главное начать. Упыря они уже почти изничтожили.

Губы Любомысла тронула загадочная улыбка, и старик с торжеством сказал:

— А я ведь не только про всякие заморские чудеса знаю — где какая нежить водится. Я ведь еще и нашего лешего видел! А вот живую русалку не довелось, — вздохнул старик.

— Ну, это ты выдумываешь, — усомнился Прозор. — Я в лесу родился и всю жизнь в нем провел. Тоже много чего повидал, только леший мне ни разу не попался. А вот о нем, Борко, я всякое знаю: и худое, и доброе. Его крики люди частенько слышат. Да и вы наверняка — хоть раз, да слыхали его вопль. Но вживую владыку леса увидеть? — дружинник с сомнением пожав плечами, протянул:

— Вживую — не знаю. Леший — он мастер прятаться. Ну как ты разберешь: лесная коряга, мимо которой ты только что прошел, на самом деле может оказаться тем же лешим? Или филин, что из дупла на тебя глаза выпучил — настоящая он птица, или леший в него перекинулся? И где ты его видел, Любомысл? Ты ж по лесам особо-то и не бродишь?

Тут неожиданно, будто вторя словам Прозора, на ближайшем дереве ухнул филин. Его крик не остался без ответа: издалека откликнулся другой, затем, с противоположенной стороны, третий… Перекличка длилась недолго: венды увидели, что филин, подавший голос первым, сорвался с дерева и бесшумной тенью исчез в лесу.

Добромил, услышав о том, что хозяин леса может легко перекинутся в корягу или филина, вздрогнул от неожиданности и задал тот же самый вопрос, что и в начале ночи, когда из Гнилой Топи ударил морок и раздался заунывный вой:

— Это леший кричит, дядька?

Впрочем, испуга в голосе княжича не было. Скорее — любопытство. Любомысл это заметил. Добромил за считанные часы повзрослел — слишком уж много всего выпало на его долю в эту ночь.

Самому же Любомыслу уханье ночного охотника не понравилось. Не та птица, пением которой можно услаждать слух, да еще в темную, предутреннюю пору. Старик, по своей давней привычке беседовать с Добромилом, как с маленьким, и чтобы заодно развеять неприятный осадок, заговорил нарочито весело: