Курган. Часть 1, 2 - Сергей Байбаков (2017)

Крутя пояс перед собой, и ловко перехватывая его то одной рукой, то другой, Велислав неуловимо переставляя ноги двинулся к пострадавшему бочонку. Никакого взмаха ни Борко, ни Милован, ни, тем более, Добромил, не заметили. Но у бочонка с треском отлетела переломанная верхняя часть. Торчали осколки досок. А Прозор улыбался, они с другом давно придумали эту хитрость с поясами. Чего ходить порожняком? И деньги носить удобно, и при случае — если нет иного оружия — то таким тяжелым, увешанным серебром поясом, можно не только обороняться, но и одержать победу над вооруженным противником. Главное — это ловкость. В первую очередь они обучали именно этому качеству, сила не главное.

— И руку противнику легко сломает, и ногу, — сказал Велислав, надевая пояс и защелкивая увесистую пряжку. — Меч можно вырвать, копье перибить. Много чего сделать можно, главное умение.

Борко и Милован растеряно переглядывались. До старших товарищей им еще ох, как далеко?

— Ладно, игры в сторону, — сказал Прозор, — серебра у тебя нет, Борко. А мне что-то вещует, что Любомысл прав — в нем все дело, оно от нежити оборонило. Чем же ты спасся, что сейчас не на лавке в беспамятстве лежишь, а бодрыми ногами бегаешь?

Борко растеряно развел руками: «Ну нет у меня ничего, что вы хотите, где я его возьму?»

— А ты отрок подумай немного! — с легкой ехидцей сказал Любомысл. — Что на вас, княжеских дружинниках, серебром гнушающихся надето? А?

Борко и Милован оглядывали друг-друга. Что увидел Любомысл, и что не видят они?

— Кольчуги… не снимая носим: приучаемся, чтоб потом не тяжко было. Меч у каждого. Так мечи простые: черена без затей, сам видишь. Еще красу не навели; ножи боевые. Все вроде, из оружия при нас ничего нет

— А причем тут оружие, молодцы? Я не про него речь веду. На плечах у вас что, кроме голов ваших разумных?

— Плащи дружинные.

— Вот то-то и оно, что плащи, — торжествуя молвил Любомысл. — Вы как дружинниками стали, так и не снимаете их. Ну, в холод, понятно… И ночью плащ тоже греет, а вот на солнышке, на жаре, что сегодня была? Помню, как красовались, когда вас в дружину приняли! Грудь крутая, в кольчужной броне; шлемы начищены — аж глаза слепят; ноги расставлены — в сапогах расшитых, руки за поясами, плащи колышутся! Не подходи!.. Селезни, да и только! В счастье свое поверить не могут, — фыркнул Любомысл. — Ладно, такое один раз в жизни бывает, что тут скажешь. Понимаю, вам перед красными девицами, да перед простыми мужиками погарцевать, ой как хотелось! Мол, смотрите: мы хоть еще и молодые, но уже в княжеской дружине состоим — ох, и не простые мы парни, любуйтесь на нас, почитайте и опасайтесь.

— Да хватить тебе загадками говорить… — раздраженно бросил Борко. — Туману навел, Любомысл! И так настрадались сегодня, а тут еще ты жару поддаешь! Да, плащи дорогие, покрасоваться лестно, но дороже то, что с княжеским знаком они, с рысью.

Тут Борко замолчал на полуслове, чуть приоткрыл рот и оторопело глянул на Милована. Друг ответил таким же ошарашенным взглядом. Видно — обоих молодцев разом осенила одна и та же догадка… Как все просто!

— Ты что, Любомысл, — растеряно протянул Борко, — хочешь сказать, что вот эта рысь? — Не договорив, он ткнул пальцем на дружинный символ, что был вышит на правом плече. — Вот она.

— Вот именно, рысь! Серебром она расшита, серебряной нитью! Нить хоть и тонкая, но весу в ней немало, вот она нежить и отпугнула! Да-а, — качал головой Любомысл: — Вы по молодости даже в жару в этих плащах паритесь, не снимаете. Людям на смех. А вот они, — Любомысл указал на занавесь, за которой лежали больные безмолвные воины, — плащи скинули, прежде чем на берег пойти. Пекло-то какое днем стояло, даром, что весна! Только Велислав не снял, Прозор, княжич и ты с Милованом. Ну, вы привычные… А мне плащ не полагается, я не дружинник. Так что благодари Борко праматерь-Рысь, заступницу родовую.