Потерянная земля - Алексей Федоров

От самосуда Ивановых спас подоспевший председатель. Народ разорвал бы их — с той же неожиданной легкостью и жестокостью, с которой люди убивали Вадика. Когда они еще считали того человеком.

Но на этот раз у него получилось отбить жертв. Может быть, потому, что Ивановы жили в Выселках все эти годы и их воспринимали как пусть паршивых, но — своих; может быть, Валентин Александрович наконец приобрел то, чего ему так не хватало все эти годы. Уверенность в себе, отсутствие которой он так долго скрывал только что не сам от себя. Два потрепанных скандалиста жались к его ногам, он зажимал разбитый нос, она безуспешно пыталась запахнуть порванную одежду — но безуспешно, наружу все время вываливалась огромная дряблая грудь, испещренная синими дорогами вен. Было отвратительно.

А он орал на пределе связок своим медвежьим басом, во всю мочь; иногда пускал петуха, когда связок не хватало — и от этого становилось еще хуже, хотя, казалось, куда еще хуже… Он был зол на всех без исключения, готов убить любого, кто хотя бы посмеет вякнуть хоть что-то против. А они это чувствовали.

И — не вякнул никто. Еще на немного оттянулось начало ада, который ожидал их всех, уже близко, может быть — за следующим поворотом жизни, еще вчера катившей как поезд, по прямой. Жизнь сошла с рельс и завихляла, как крошащий в цементную крошку шпалы, лихорадочно трясущийся локомотив, заваливающийся под откос.

Но ведь когда-то это все должно было кончиться?

* * *

День прошел в блаженном ничегонеделании. Пришла с магазина Инга, голова в бинтах, объемистая сумка в неверной руке — Вадик и рад бы был ей помочь, хоть чем-нибудь, но она просто легла спать, отказавшись от помощи. Царапнула по краю сознания мысль, что впервые увидел здесь кого-то в бинтах, но не до того было. С сотрясением мозга реальность уже не кажется такой приятной штукой… Дождавшись, пока дыхание женщины выровняется, Вадик осторожно лег рядом, тихонько, чтобы не потревожить, обнял ее. Инга что-то неразборчиво произнесла, придвинулась к нему вплотную, положила свою ладонь — не смотря ни на что маленькую и нежную, поверх его пальцев. Вадик даже дыхание затаил — но Инга спала.

От нее пахло чем-то неопределимым, но настолько родным, что у Вадика даже в груди екнуло. Вместе. Честно, он этого совсем не ожидал, хотя и чувствовал что-то с той, первой ночи, когда они с Русланом сидели ошарашенные, забыв про дымящиеся сигареты и не замечая, что пепельные столбики падают на скатерть (он-то был ошарашен, а вот Руслан просто играл, ему бы актером быть, чувствовалось призвание). Инга в свете керосиновой лампы была такой…

Вадик осторожно устроился поудобнее, зарылся носом в струящиеся мягкой волной из под бинта волосы Инги. От них пахло летом, солнцем, полевым ветром… Наверное, в тот момент он впервые в жизни мог сказать, что счастлив.

Только неумолимо свербела где-то глубоко мысль — счастье могло длиться не день и не два, гораздо дольше, но он сам все испортил. И для этого не потребовалось многого, всего лишь исчезло напряжение на входном контуре странной установки, покрытой толстым слоем пыли и паутины — и вот ломаются на его глазах чужие жизни, захватывая по пути и его собственную. Вы в заднице, дорогой товарищ, с чем вас и поздравляю…

Вадик и сам не заметил, как сон принял его в свои теплые объятья. Перед тем, как окончательно утонуть в дреме, Вадик еще успел по-хозяйски окинуть внутренним взором повреждения дома и прикинуть, с чего лучше начать ремонт.

Улыбнулся своим мыслям — и уснул окончательно.

Затерянная в тумане коробка покалеченного дома хранила в своем черном нутре сон красивой женщины с перевязанной головой и покой того, кто еще совсем недавно мог с полным правом называть себя человеком.

* * *