Потерянная земля - Алексей Федоров

Тяжелая железяка ударила в поясницу — Вадик сделал два быстрых шага и упал на колено, только чудом не потеряв равновесие.

«Наверное, конец…» — вяло ворохнулась мысль. Пропасть по бокам балки манила к себе, кружилась голова. — «Вперед, размазня!!!» — он мысленно встряхнул себя за шиворот, попытался встать… и сразу отказался от этой мысли. Тогда он перенес вес назад, на носок — и продвинул колено по балке вперед, столкнув вниз целую Ниагару пыли.

Оружие с гулким грохотом врезалось в доски сцены — так бесконечно далеко внизу.

Вторым в паре солдат был тот, который сломал себе нос при падении. Человек бы после такого кульбита отправился в травматологию…

Его автомат, в нарушение устава, так и остался лежать внизу, у лестницы.

Они заспорили между собой — видимо, кому идти за жертвами, но до Вадика слова доносились через пелену боли — под колено попался кусочек то ли кирпича, то ли цемента — показалось, что в коленную чашечку воткнули включенную дрель. Он застонал, из глаз потекли слезы… еще движение, в отчаянной борьбе с равновесием, болью, головокружением, его сопровождал скребущий звук камня по металлу…

Джинсы все же порвались, из колена потекла тонкая но уверенная струйка крови. На пыли она собиралась в маленькие шарики. Они так невыносимо медленно падали вниз…

Где сжались в кулак пальцы мертвого офицера. Тело пошевелилось…

Фонарик, который Вадик закусил насмерть, рискуя сломать себе передние зубы, высветил впереди площадку — пыльный лист рифленого металла… Середина сцены, один из трех блоков, на которых висит огромный холст с изображением пасторального светлого будущего коммунизма.

Но Вадик не знал этого, он боролся за жизнь. Для него площадка означала только одно — отдых. Последнее усилие… кажется, он разбил себе бровь при падении, в голове взорвались гроздья накачанных болью воздушных шариков, но он все равно нашел сил облегченно улыбнуться. «Дошел»…

Руслан скатился с его плеч в падении, тело едва не свалилось с противоположного края неширокой площадки, по местной моде — также без перил.

Фонарик же, вращаясь, полетел вниз. Медленно, очень медленно…

И вспыхнул напоследок ярче, перед тем, как погаснуть, врезавшись в сцену.

Пошевелился и сел застреливший сам себя автоматчик.

По балке к ним медленно приближался мутный глаз фонаря. Вадик видел его, как в тумане… и ему это было, в общем-то, уже параллельно.

Второй фонарь, светящий с трапа, очертил смутные очертания грузной фигуры — тот самый фриц, которого Вадик пытался оставить без потомства. Безуспешно… снизу их площадку осветили еще два фонаря — все в сборе…

Сапоги немца ступили на металл настила. Он нехорошо улыбнулся, светя прямо в глаза Вадику, что-то сказал, почти весело…

Вадик закрыл глаза.

Солдат взял фонарик в другую руку, потянул из ножен хищную полоску ножа…

И испуганно вскрикнул, получив удар под колени. Ноги соскользнули с края, фашист с размаху приземлился на край металлической площадки, с глухим хрустом ломая себе голени, инстинктивно попытался вскочить — но только сбросил себя вниз… снова коснулся настила — грудью, закричал от боли, заскреб руками, выпустив нож и фонарь, пытаясь зацепиться хоть за что-то…

И ухватился за ногу Вадика, потащив того к краю.

Последовал еще один удар, в лицо — в свете фонаря брызнула кровь, но немец ногу не отпустил.

Вадик почувствовал, как чьи-то руки обхватили его плечи, дернули назад. Над ухом раздался сдавленный стон…

Кроссовок соскочил с ноги — и тяжелое тело с коротким воплем рухнуло вниз, проломив ветхую сцену. Вадик повалился назад, придавив своего спасителя.

— Слезай, больно!!! — Руслан выполз из-под него, закашлялся, сплюнул кровью. — Тяжелый, скотина, жрать меньше надо!..

— А то ты — дюймовочка… — Вадик все еще пытался прийти в себя.