Потерянная земля - Алексей Федоров

И в этот момент под зданием погребальным воем взвыла сирена. А затем пол под ногами качнулся, мигнул свет — и по барабанным перепонкам ударил низкий звук взрыва, плеснувший глубоко из-под земли, из бункера. Ему показалось, что от этого звука едва не лопнул череп; желудок конвульсивно дернулся, но Руслан сумел не проблеваться. Пытаясь сохранить равновесие, он оперся рукой о стену, оттолкнулся — плитка, к которой он прикоснулся, полетела на пол. Зеркало над раковиной взорвалось, плюнув в него горстью серебряной шрапнели — и, слава богу, он оказался спиной; голую задницу располосовало стеклом. Он взвыл, наплевав на санитарию, стал натягивать штаны — но в кальсоны насыпало битого стекла и он снова порезался. Порезал то, что любой мужик инстинктивно бережет пуще зеницы ока. Снова сдернув одежду, он заскулил, пытаясь осторожно отряхнуть мошонку; каждое прикосновение вызывало боль. Мелкие стеклянные иголки утыкали нежную кожу, впились в нее. Дрожащие пальцы окрасились кровью. Кадровый офицер советской армии…

До происходящего в комплексе ему в этот момент дела не было никакого.

Глухо бухнул еще один взрыв, слабее первого — и лампочка под потолком туалета потускнела. Затем мигнула ярко, снова почти погасла, оставив только едва различимого сквозь плафон оранжевого червя нити накаливания — а затем разлетелась в яркой голубоватой вспышке, колба отделилась от цоколя и с хрустальным звоном упала в плафон.

Руслан, раздавленный, со спущенными штанами и грязной окровавленной задницей, в кромешной тьме засеменил к двери. Перед глазами плясали фиолетовые пятна — привет от лампочки. Каждый шаг доставлял неприятные ощущения, он старался как можно шире расставлять ноги — но с висящими на голенях брюками это была почти неразрешимая задача. Здание трясло как в лихорадке, за стеной туалета, в чьем-то кабинете, раздался грохот — что-то тяжелое упало.

А затем все стихло. Тишина показалась Руслану просто космической, такой на самом деле не бывает. Тишина?

За его спиной мерно билась о трубу успокаивающаяся груша слива (с надписью «Ленводоканал» — почему-то ярко вспомнилось ему, и именно этими буквами она и сбивала краску); кто-то голосил за стеной, корпус гудел как растревоженный улей, а над всем этим тревожно взревывала хриплая сирена…

И все же — тишина?! Да.

Словно у него отросла еще одна пара ушей, которым было плевать на весь этот хлам — они слушали что-то гораздо более важное.

Только тут до него дошло, что в поисках шпингалета он шарит по стене. (Кафель, кафель, кафель… квадрат щербатого цемента, снова — кафель… И где, мать вашу, шпингалет?!) Руки тряслись. Колени дрожали. Яйца болели.

«Товарищ майор, за время моего дежурства происшествий не было!..»

Глубоко внизу, в лаборатории, главный сегмент установки вышел из-под контроля. Сначала взорвались генераторы перехода, разворотив три помещения лаборатории на втором этаже бункера и испепелив обслуживающий персонал микроволновым излучением… до изобретения СВЧ — печи оставались еще годы.

Свинцовые стены сектора оплавились, но выдержали. Затем стали взрываться трансформаторы, все еще выдающие по полмиллиона вольт, качающие электричество в электромагнитный ад помещений по серебряным шинам толщиной в бедро взрослого человека — но использовать эту энергию было уже нечему.

А напряжение неуклонно росло, наплевав на предохранители — и на пультах стали искрить и рваться контрольные приборы. Как петарды.

Над управляющим блоком поднялось зеленоватое свечение, воздух задрожал — как над асфальтом в солнечный день. Они открыли дверь…

А закрыть не смогли.

Над сошедшей с ума установкой, которая давно должна была, обязана была отключиться, бесновался зеленый призрачный спрут, распустивший свои ветвистые щупальца по всему огромному помещению…

Ядерный заряд покоился на платформе отправки — молчаливый, мертвый, одетый в тускло блестящий свинец. И спрут тянулся к нему.

А потом прошел импульс.