Потерянная земля - Алексей Федоров

По телу парня словно пробежали крошечные искры. Оно колыхнулось, как водоросли в полосе прибоя — и перед Вадиком возник уже другой человек. На вид лет тридцати; с небольшими, ранними залысинами, с глубокими морщинами, расходящимися от переносья — и начинающейся щетиной. Капитанская форма сидела на нем как влитая…

— Вот так, примерно… — даже голос изменился, сполз в бас и загрубел. — Извини, точно не помню… давно было. Вернуть парня?

— Да, верни. Так привычнее… — Вадик отвернулся, чтобы не видеть трансформации, вызвавшей у него тошноту. Прикинул, какие шансы на то, что он лежит в палате интенсивной терапии и все это — лишь галлюцинации? Выходило, что небольшие. Мог он сойти с ума? Тоже маловероятно — вроде бы, сумасшедшим даже в голову не приходит, что крыша давно уже живет отдельной жизнью… Да и не в первый раз за последние дни он себе эти вопросы задает. Не пора ли определиться, наконец?

Он сложил пустые тарелки в стопку и тоже закурил.

— А почему вы сами не отключите питание?

— А как? — Ильин посмотрел на него как на тупого студента. — По ночам, когда мы приходим, все в порядке. Эксперимент застыл в начальной фазе… Любые попытки повлиять на ход процессов в установки ночью, оканчиваются пшиком. Утром все снова будет по-старому. Мы уже чего только не делали… вот на бункер и экспериментальную установку мы не можем оказать никакого влияния, как ни стараемся, это нам неподвластно. Даже те оравы, что каждую ночь бродят по деревне, на полигоне бессильны. Руслан же в телесной оболочке может попасть сюда только ночью, днем он старается держаться подальше отсюда. Здесь нужен живой человек… То есть — вы.

— Откуда, кстати, эти ночные патрули вообще берутся?

— Всего лишь еще один побочный эффект эксперимента. Вы знаете, Вадим, если бы я когда-нибудь смог разобраться, что же мы все-таки натворили, то стал бы самым авторитетным ученым Земли. А то и заместителем бога… Шучу. Я просто умер бы, быстро и окончательно. А то, знаете ли, умирать ежедневно — неприятная штука…

— А как это? — Вадик выпустил дым и посмотрел сквозь него на профессора.

— Холодно и больно. — Ответил тот без запинки, но, похоже, ответ дался ему нелегко. — Данте не хватило фантазии, чтобы добавить этот вариант в свой ад. А может и была у него такая идея, но он не нашел, как к ней подступиться, теперь не узнаешь. Каждый раз надеешься, что это навсегда, что такого больше не повториться. Ан нет, повторяется. И конца и края не видно… — профессор не отводил глаз от лица Вадика и тот смутился. Сдался.

— Ладно. Что я должен сделать?

* * *

Дверь лабораторного сектора Вадика удивила — вроде бы, обычная с виду, но толстая, чудовищно толстая. Нет, ей далеко было до основательности входных, просто несуразно смотрелся тускло поблескивающий свинцом толстенный срез филенки в сочетании с обычными ручкой и петлями… Впрочем, петли только на первый взгляд выглядели обычными, а вот дверной замок таким и был. Да у Вадика квартирная дверь закрывалась на почти такой же — с пружинной ручкой и замочной скважиной.

Дверь открыла белоснежный кафельный коридор, такой же, как в столовой. Вообще, Вадику начинало казаться, что коридоров в бункере больше, чем всех остальных помещений вместе взятых. И — Вадик даже ухмыльнулся, здесь пахло хлоркой, как в муниципальной больнице. Ильин провел его мимо ряда дверей, разделенных широкими кафельными промежутками; Руслан, ставший молчаливым и собранным, размеренно шагал сзади. Ильин остановился около четвертой по счету двери.

— Вот здесь находится комната управления. Это помещение защищено меньше остальных, здесь только контрольные приборы. Они почти все взорвались при аварии, я это помню, да, хорошо помню. Мне еще тогда на ум пришли новогодние хлопушки — знаете, эти, которые за нитку дергаешь…