Потерянная земля - Алексей Федоров

Кто-то орал, чтобы они прекратили, остановились… но этот кто-то был от него далеко. Голос показался Вадику знакомым. Он никак не мог сообразить, чей это голос; кто-то целенаправленно пинал его в лицо и при каждом ударе под закрытыми веками распускались гроздья салюта — и мысли сбивались, как игла на поцарапанной пластинке…

Председатель? Да, точно, председатель.

Ну и пусть орет…

Пинали его неумело, словно стесняясь — но небольшая сила ударов с лихвой компенсировалась их количеством. Их были сотни. Особой прытью отличался лишь тот, кто пинал в лицо, пинал от души, вкладывая в удары всю силу — похоже было, что он пытался сломать нос, но, видимо от толкучки, каждый раз промахивался, попадая то в зубы, то в скулы, то по глазницам. Голова Вадика моталась по серой каше, быстро меняющей свой цвет в темно-красный — он не закрывал лицо…

Не в первый раз ногами орудует…

Рот наполнился соленой крошкой зубов — и Вадик все ждал, что потеряет сознание, но оно, как издеваясь, оставалось ясным. Дыхание вырывалось с хрипом, что-то булькало и клокотало в горле. Нос все-таки сломали, голову прошил раскаленный лом боли — и сразу же добавили, уже по сломанному. Вадику показалось, что ему оторвали голову — но нет, просто кто-то попал в гортань. Может быть, тот же ублюдок, который долго ломал ему нос. Хрустнула спина — и по всему телу прокатилось онемение.

«Это — конец» — чуть ли не с радостью подумал Вадик, соскальзывая в черную бездну болевого шока. — «Слава богу, дождался»…

* * *

Увы, не дождался. Вадик долго думал, и, все же, решил, что это — не смерть. Исходя хотя бы из того, что он все еще думает. Да и долго ли, коротко ли — некому было подсказать, потому что никого рядом не было. Да и не было никаких зацепок, по которым обычно определяется течение времени. Не капала на кухне из крана вода, не тикали часы, не билось сердце и не поднималась ритмично грудная клетка. А ее, вроде как, и не было…

Почему-то, сразу вспомнился рассказ Руслана.

Все равно, как если бы Вадика высадили в центре пустыни, дали карту — но не дали компаса. И солнце отняли, и звезды — что-то такое было еще в школе, на астрономии, как, мол искать полярную звезду. Ну чего уж там, до кучи — еще и тело отняли.

Не было вообще ничего в личной вселенной Вадика. Только сознание. Он не мог даже сказать — во тьме; нечем было эту тьму воспринять. Он попытался, было, считать до сотни, потом обратно — но мысли, лишенные нейронов, разбредались и ленились. Ну вот и ладно, он заслужил выходные. Устал он…

Наверное, тьма все же была — мрачное холодное нечто обволокло сознание Вадика, затормозило мысли. Опять же, холод ему было просто нечем воспринять, но он знал, что его кокон холодный. И — темный.

Напоследок он еще понадеялся, что, все же — вот она, смерть…

Когда он «всплыл» в очередной раз, то первым делом подумал: классического «света в конце тоннеля» не было. Вот не было — и все тут. Может, его со служебного входа впустили?

Но никуда его не впускали. Он и не уходил никуда, если только — ненадолго, прогуляться. Как ни странно, боли не было — но свое тело он чувствовал. Чувствовал слабо, как под отходящим наркозом; но в том, что оно было, сомневаться не приходилось.

И его обмывали. Наверное — готовили к погребению. Вадик попытался, было, хоть как-то дать понять — он еще живой, рано его закапывать, но почти сразу же провалился в багровый туман забытья.

На этот раз — багровый. Все хоть какое-то разнообразие. И — снова вечность без ориентиров и времени… Багровое медленно сменилось черным…

Сквозь сон, нормальный, обычный сон, до него донесся голос.