Чёрный ход - Генри Олди (2020)

Вопли. Стоны. Проклятия. Ругательства. Лязг винтовочных затворов. Щелчки револьверных барабанов. Солнце до половины спряталось за набежавшее облако. Небесное светило щурится, глядит в прицел из укрытия, выискивает подходящую жертву.

В кабинете шерифа со звоном распахивается окно.

— Прекратить стрельбу!

Выглядывать из окна Дрекстон не спешит.

— Именем закона! Никому не стрелять!

Полностью противореча собственному требованию, шериф дважды палит из револьвера в воздух, высунув наружу одну лишь руку со «Смит-Вессоном». Кто-то не медлит с ответом, в распахнутом окне конторы вылетает стекло. Рука закона поспешно исчезает.

Кто стрелял? А, Джефферсон.

Медведем в берлоге он ворочается за бочкой. Смещается к перилам, поднимает револьвер — девятизарядный монстр-двухствольник, детище француза-эмигранта Ле Ма[43]. Теперь бочка полностью скрывает Джефферсона от МакИнтайров, сидящих за тележкой зеленщика. Впрочем, Джефферсон их тоже не видит. В кого это он стрелять собрался? Зачем ствол так задрал? На ангела охотится?!

Чёрт возьми, сэр! Балкон мэрии — вот что держит на прицеле Вильям Джефферсон. Кого он вздумал прикончить? Мэра? Саквояжника?! Господи, да он же…

Осевой ствол. Шестьдесят шестой калибр. Картечь…

— Берегитесь, мисс Шиммер!

Джош орёт во всё горло. Отчаянно размахивает руками:

— Берегитесь!

Его не слышат. Зато он прекрасно слышит, как гремит выстрел.

4

Рут Шиммер по прозвищу Шеф

Словно что-то толкает её под руку.

Револьвер сам выпрыгивает из кобуры. Тяжёлый «Миротворец» — два с половиной фунта смерти, начинённой свинцом — кажется Рут легче пушинки. На «Молнию» с её несчастьями нет ни времени, ни возможности. Достаточно, учил дядя Том, чтобы последствия от заряда, выпущенного из шансера, припоздали на долю секунды, и вот уже шансфайтер любуется своей меткостью с того света, надвинув нимб на самые брови.

«Хочешь жить? Помни об этом, девочка моя».

Но даже будь у Рут и время, и возможность, и гарантия успеха, заверенная Конгрессом в полном составе, она всё равно не рискнула бы сделать выстрел из «Молнии». Все эти минуты, наполненные едкой вонью порохового дыма, запахом мужского и конского пота, топотом копыт и грязной бранью, мисс Шиммер не покидает странное, можно сказать, болезненное ощущение. Кажется, что она и все, кто вокруг, стали мишенью, единым существом, размеченным на зоны удачи и неудачи, и шансфайтер-невидимка всаживает в яблочко один призрак восковой пули за другим.

Рут боится добавить к этим несчастьям свою лепту. Одна мысль о выстреле из шансера приводит её в ужас.

Ствол, направленный на неё Джефферсоном, она чувствует так, словно дуло ткнулось ей под рёбра. Думать о причинах, толкнувших медведя в шинели на этот безумный, этот бессмысленный поступок, значит позволить ему выстрелить. Думать нельзя, доискиваться нельзя. Сначала был взгляд, буравивший ей грудь, теперь взгляд стал прицелом. Ещё миг, и он станет пулей.

— Возьми за руку своего дружка,

Возьми его прямо сейчас,

Качайтесь на волнах всю ночь до утра,

На волнах рек Огайо…

Рут стреляет первой.