Я превращу твою жизнь в ад. Герадова ночь - Алекс Анжело (2021)

Когда я склонила голову, волосы, словно шторки, закрыли лицо по бокам. Они едва достигали плеч, что оказалось весьма непривычно для этого мира. Поначалу мы планировали сделать стрижку лишь мне, обрезав лишнюю длину. Но после неудавшихся попыток Дарлы и Тильды и моих настоятельных замечаний, что быть лысой – не моя заветная мечта, за дело принялся Клайм. Медленно, но верно поработав и со мной, и с Конкордией, парень сотворил чудо – теперь мы были неотличимы.

Некромант покачал головой, не поняв меня, но объяснять я не стала – слишком рискованно.

Я порывалась вновь оглянуться на ложу Райалинов, но не из-за Сарманеля, а из-за его советника. Впервые за долгое время я увидела Горидаса, и, кажется, он изменился – то ли похудел, то ли выражение его лица рядом с главой выглядело слишком отталкивающим. Санкровен мужчины молчал. Вернувшись ранним утром от некроманта в дом Конкордии, я получила от служанки конверт с красивой открыткой-приглашением внутри. В ней сообщалось, что я обязана явиться на семейный ужин с главой рода. В самом низу открытки виднелась подпись советника. Адрес особняка не сообщался, указали лишь время прибытия партландера, что отвезет меня к месту сбора.

Узнав почерк Горидаса, я поддалась порыву и отправила ему послание через артефакт, интересуясь, как он. Но ответа так и не получила.

Некромант постоянно посматривал на меня – внимательно и проницательно. В отличие от меня Даниэль выглядел расслабленным и, сидя на обычном стуле, смотрелся едва ли не величественнее Сарманеля Райалина, восседавшего в шикарном кресле наверху.

Это определенно талант.

Церемония началась. Студенты сыграли незамысловатую, но вместе с тем запоминающуюся музыку, а одна девушка с шикарными волосами, заплетенными в длинную толстую косу, спела песню, рассказывающую легенду о Гераде, когда заветным сокровищем была вражеская принцесса.

Рука некроманта нашла мою, переплетая пальцы. Я сдавленно вздохнула, крепче сжимая его ладонь. По коже прошлись золотые искорки, и мы стремительно отпустили друг друга.

– После вручения нам надо поговорить наедине, – тихо сказал Даниэль, пока с возвышения убирали музыкальные инструменты, освобождая место для ректора.

– Что-то случилось? – инстинктивно забеспокоилась я.

Мне приходилось тщательно контролировать свою силу. Для всех после вчерашнего пробуждения Древня я находилась на грани истощения и пользоваться магией мне временно запрещалось. Простого сходства с Конкордией не хватало, и мы прибегли к этой уловке. Благо обстоятельства складывались в нашу пользу.

– Нет, но поговорить надо, – откликнулся Даниэль и, приложив указательный палец к губам, призвал к молчанию.

На сцену вышел ректор, держа в руках четыре треугольных медальона с темным камнем в середине, напоминающих медали, что вручают на соревнованиях.

Властно подняв руку, мужчина добился почти абсолютной тишины в зале и лишь тогда заговорил.

Сарманель восседал в темно-синем широком кресле, а обе его ладони покоились на рукояти трости. Позади старика расположился Картус – родной сын главы рода. Но родной вовсе не означало любимый, у мужчины имелось еще двое родных братьев и сестра. Каждый из них обладал целительским даром, и никто так и не унаследовал природной магии своего отца, о чем Сарманель постоянно им напоминал.

Упреки звучали регулярно – не грозным, а с нотками усталости голосом, констатирующим факт.

«Будь кто-нибудь из моих детей хоть каплю похож на меня, проблем с выбором наследника не возникло бы» – эта фраза уже не раз звучала на семейных встречах.

Именно поэтому, когда у дочери Картуса проснулась магия, точка влияния неожиданно сместилась в его сторону.

– Картус, – позвал Сарманель, его внимательный взгляд оставался прикованным к мельтешащим, словно муравьи, студентам внизу.

– Да, отец? – спешно ответил мужчина.