Восхищение (сборник) - Александр Матюхин (2021)

Когда Тома и Ира уходили, Аня доставала из шкафа кожаную сумочку, которую ей на шестнадцать лет подарили родители, и начинала методично заполнять ее влажными сплетнями, которые успели прорасти на кухне и в коридоре.

Аня не любила сплетни. Они напоминали ей кишки. Но важнее всего была их польза, и поэтому Аня отдирала слизь от стен и от пола, скручивала отростки, укладывала в сумку.

Она спускалась в подвал по лестнице. Где-то между этажами, над головой, тихо смеялись и бросали окурки в пролет.

Аня поднималась на лифте, потому что так было быстрее – боялась до одури, но торопилась. Ей хотелось спрятаться в квартире, запереться на два замка, запрыгнуть в кровать под одеяло и, как в детстве, бормотать скороговоркой разные стишки, отпугивающие чудовищ.

По квартире вился сладковатый запах перегноя. Он исчезал к утру, и примерно в это же время Аня засыпала, чтобы проснуться счастливой и отдохнувшей – пусть всего лишь до понедельника.

2

В одну из пятниц все пошло наперекосяк.

Сначала пришла бабушка, проведать. Она всегда появлялась деликатно, тихонько стучала в дверь, тихонько же раздевалась в коридоре, проскальзывала на кухню и там застывала на табуретке у окошка. Бабушка словно боялась чем-то потревожить единственную внучку. Может быть, думала, что Аня прогонит ее за какое-нибудь неосторожное слово.

– Как дела? – спрашивала обычно бабушка. Это был первый вопрос в длинной цепочке, которые она произносила с паузами, негромко, заученным образом.

Аня за год привыкла к бабушкиному поведению. До того как родители погибли, бабушка вела себя по-другому. Она была бойкой, жизнерадостной, болтливой и чрезвычайно шумной. Столько энергии у пожилого человека Аня не видела никогда. Бабушка участвовала в заседаниях ЖКХ, активно помогала другим пожилым людям, бегала по утрам, учила английский язык.

Но потом бабушка изменилась. Это произошло не сразу, а постепенно, будто где-то внутри у нее один за другим выключались какие-то важные жизненные устройства. Сначала она начала горбиться, затряслись руки и подбородок. Потом куда-то делся громкий голос, обмелел смех, все чаще бабушка подолгу молчала, глядя застывшим взглядом непонятно куда. Она стала медленно передвигаться, осторожничала, купила себе трость. На здоровье не жаловалась, но Аня-то видела, как сильно бабушка сдает. Активный образ жизни растворился, уступив место классическому старческому поведению.

– У меня все хорошо, – ответила Аня (как обычно отвечала в понедельник и в пятницу), поглаживая бабушкину руку. – Хочешь чаю?

Бабушка не отказывалась. Иногда она приносила с собой печенье или пряники. Иногда забывала и виновато пожимала плечами, порывалась встать и немедленно пойти купить. Аня ее, конечно же, останавливала.

– Ба, у меня есть!

В холодильнике на дверце лежала как минимум плитка шоколада (а как максимум – хорошие конфеты).

Бабушка любила крепкий зеленый чай с молоком.

– Все еще работаешь в офисе? – спросила она, вздохнув и оглядывая кухню медленным взглядом.

– Да, куда деваться.

Пауза.

– Высыпаешься?

Вопросы Аня знала наизусть.

Иногда ей было невыносимо скучно сидеть вот так с бабушкой после работы, тратить драгоценные крохи времени, которые она могла бы провести в ванной или в постели, приходя в себя после очередного суетливого дня. А иногда подкатывал к горлу комок, потому что мама была очень похожа на бабушку внешне, и казалось, что это мама пришла в гости, и жизнь такая же, как год назад, ничего не изменилось. В такие моменты Аня едва сдерживалась, чтобы не зареветь и как-то по-детски хотела, чтобы бабушка никогда не уходила, чтобы в этой квартире был еще хоть кто-нибудь.

– Кое-как высыпаюсь.

Пауза.

– Через две недели год, как они умерли.

Бабушка отсчитывала часы, дни, недели, месяцы. Ставила мысленные засечки в воображаемом календаре.