Восхищение (сборник) - Александр Матюхин (2021)

Вовка ворвался в подвал и сразу же увидел папу. Тот стоял перед Деревом, высоко задрав голову. Люди-плоды болтались на черенках, с глухим стуком ударяясь друг о дружку. Дядя Эдик висел совсем низко. Ветка под тяжестью его тела прогнулась. При каждом движении с конца ветки слетали на пол крохотные белые листья.

– Что это такое? – пробормотал папа, и в его голосе чувствовался дикий, животный страх.

Рядом с Вовкой показалась та самая девочка. Она взмахнула пластмассовой лопаткой и взвизгнула:

– Уходите отсюда! Это мое! Взрослым сюда нельзя!

Ее визг будто вывел всех из оцепенения. В слепящем белом свете вдруг появилась босая женщина в распахнутом халате. Она подбежала к дереву и со всей силы ударила кулаками по стволу. Папа же замахнулся газовым ключом, шагнул в сторону дяди Эдика и ударил его над головой, по яркому пульсирующему черенку. Ударил раз, второй.

– Папа! Не надо!

Вовка бросился вперед, но папа ударил еще раз, черенок хрустнул, дядя Эдик кулем упал на бетонный пол и лопнул. Лопнул, как воздушный шар, наполненный водой. Кожа его порвалась и разлетелась ошметками, а вместе с ними – темная вязкая жидкость, расплескавшаяся вокруг ствола дерева, оросившая ноги папы, каплями осевшая на Вовкином лице. В ноздри ударил скверный запах, от которого на глазах проступили слезы. Что-то шлепнулось, какой-то бесформенный шевелящийся клубок, и из него расплылись по полу крупные влажные семена.

Истошно завопила девочка. Папа отступил на несколько шагов, обернулся. Лицо его было сплошь в каплях, белели вытаращенные глаза.

– Ты что здесь делаешь? – хрипло спросил он у Вовки. – Марш домой! Или ты знал?.. Впрочем…

Тяжелый газовый ключ упал на пол. Папа обогнул Вовку и исчез в дверном проеме.

Мама вытащила сопротивляющуюся Аленку из подвала. Аленка вопила, выкручивала руки, упиралась. Мама выдохлась, она бы уже не смогла просто так взять дочь и отнести в квартиру. Значит, можно было сопротивляться.

– Пусти, пусти, пусти!

Тут произошло странное. Двери квартир на первом этаже вдруг синхронно отворились. Из коридоров в пролет хлынул ослепительный белый свет, а вместе с ним знакомые по подвалу запахи и шелест звуков, слов, предложений.

«…видела вчера, как Ольга Викторовна, которая пенсионерка из двадцать второй, тащила в пакете самогонный аппарат. Трубка эта крученая торчала, меня не обманешь…»

«…Пал Палыч, бородатый, снова напился до потери пульса. Схватил жену за нос и так сжал, что…»

«…слышали, в соседнем подъезде парень повесился? Двадцать лет, что ли. Молодой еще совсем. А все потому, что влюбился в тетку, которая его на двадцать лет старше. А она замужем, все дела…»

«… три дня назад в семьдесят девятой…»

«…он так кричал, так кричал…»

Звуки обволакивали, как густой туман. Шепчущие осторожные голоса проникали в уши, порождали образы людей, которые могли говорить этими голосами. Безликие пожилые соседки, старушки, пьяные мужички, компании наркоманов. Их тени показались в дверных проемах, нечеткие силуэты, застывшие и говорящие, говорящие, говорящие.

– Мне страшно, – пискнула Аленка и теперь уже сама крепко ухватилась за мамину руку. – Побежали отсюда, скорее!

– Да. Скорее, – сказала мама, хотя не двинулась с места.

Она завороженно слушала голоса, погружалась в них как муха в мед.

«Наташу бросил муж! Потому что задолбала!»

«А у Верки, слыхали, сифилис или что-то вроде того! Как можно-то!»

– Мамочка?

Аленка дернула маму за руку, безрезультатно.

Было слышно, как распахиваются двери на втором этаже, на третьем и еще выше, выше. Шум голосов усилился. Где-то посмеивались. Звенели бутылки. В пролет упал окурок.

Дверцы лифта распахнулись, и Аленка увидела, что кабины там нет, а есть тот самый белый свет из подвала. Откуда-то снизу, из шахты, полезли корни Дерева, вывалились наружу толстыми клубками.