Восхищение (сборник) - Александр Матюхин (2021)

А над головой плыли облака, мир вокруг плыл – неторопливый, вечерний, готовящийся ко сну.

– Убила бы тебя!

«Еще немного, – подумал Сеня. – До счастья осталось чуть-чуть».

Он вытащил лодку по скользкой упитанной грязи на берег. Шлепал босыми ногами, чувствуя кожей, как лопается нагретая жарой жижа, а под ней растекается другой слой, насыщенный речным холодом. Больше всего Сене нравились эти вот границы между жарой и холодом, излом одних ощущений над другими. По коже бежали мурашки от удовольствия.

– Ну, чего сидишь? – спросил Сеня дружелюбно. – Дуй давай помогать. Сама же выла, чтоб до темноты управились.

– Я не выла. Я тебе собачка, что ли? – Аленка нахмурилась, но помогла Сене привязать лодку к старой сохнущей иве, ветки которой, с желтеющими крохотными листьями, тонули в грязи.

Сеня закинул на плечи рюкзак, взял сандалии и так и пошел босиком, измазанный грязью до колена, вглубь леса.

– Ты обещал рассказать! – Аленка шла рядом.

– И расскажу.

– Когда?

– Все тебе положено знать.

– Ну, Сеньчик, ты же любимый мой, солнышко. Мы же договаривались. Приплывем – расскажешь. Что за сюрприз, а?

– Это твоей маме из деревни звонить по скайпу сюрприз, все рожи будут в квадратиках, как в восьмибитной игре, попробуй догадайся, с кем говоришь. А тут все серьезно. Одну штуку хочу тебе показать. Серьезную.

Десять лет подряд, каждое лето, он приплывал в этот лес. Дорогу знал наизусть. У большого черного дерева с потрескавшейся корой, ствол которого густо покрыт мхом и грибами, надо свернуть направо. Потом еще с полкилометра вдоль ручья, а когда появятся высохшие кустарники, обогнуть ручей, ну и там уже, как в сказке, вырастут плотно стоящие мохнатые ели. Иглы у них с голубоватым отливом. Красота.

Под ногами хлюпала вода, сочащаяся сквозь мох. Взлетели встревоженные птицы.

– Я когда маленьким был, каждое лето приезжал к бабушке, – произнес Сеня. – Обычно с папой, потому что это его мама была, его детство. Так вот папа часто брал меня на рыбалку. Они с друзьями очень любили рыбалку. Заплывут на Мечке так далеко, как мы с тобой, выберутся на берег и давай пить и шашлыки жарить. Один его друг, полковник, на гитаре играл очень здорово. И голос у него был такой, романтический. Особенно когда выпьет. А я все это время сидел и смотрел на них. Знаешь, такие классные эмоции детства. Берег, тихая гладь реки, небо все в звездах, луна где-то над деревьями ползает. Мир вокруг черный и страшный, но есть же костер, есть палатки и папа с друзьями, которые не страшные, а теплые и уютные. Я сидел на поваленном дереве, завернувшись в полотенце, потому что купался много, нырял прямо с глиняного берега вон в ту холодную жижу, и мне было так хорошо, как никогда в жизни. Но еще лучше было с утра. Это, Аленка, самое незабываемое. Я просыпался раньше всех, потому что все папины друзья к рассвету только засыпали. И вот я выбирался из палатки в серое утро, шел к берегу и сидел там, наблюдая за рассветом. Кругом тихо-тихо было. Разве что лягушки прыгали в воду. И воздух такой холодный, утренний, щипал за кожу. Как только из-за деревьев выходило солнце, я шел гулять вглубь леса. Вот как мы сейчас гуляем, но утром ощущения другие. Сейчас кажется, что на лес накинули одеяло, набитое горячими углями, а утром, наоборот, как будто прошел дождь, всюду роса, приятная прохлада. Понимаешь, о чем я?

Он пытливо посмотрел через плечо на Аленку. Она достала телефон и копошилась в нем. И чего копошилась? Здесь связи нет в радиусе десяти километров.

– Ладно, потом дорасскажу как-нибудь. Там долго.

– И все же, куда мы идем? – спросила Аленка не отрываясь от телефона. – Что за деревенская романтика, а?

– Чуть-чуть осталось. Видишь кустарники? Сейчас их обойдем – и почти пришли.

Сеня ощутил мурашки на затылке. Тьфу ты, десять лет одно и то же. Волнуется как ребенок.