Девушка по соседству - Джек Кетчам (1989)

Это было ужасно по-взрослому!

Рут доверяла нам работать с огнем, с факелами.

Мама никогда бы нам такого не позволила.

Вслед за Рут мы отправились во двор. Думаю, мы выглядели как толпа крестьян, собирающихся сжечь монстра Франкенштейна, с незажженными факелами, которые мы несли, подняв вверх. Правда, вели мы себя не слишком по-взрослому. Мы словно маршировали на вечеринку, гордые и дурашливые человечки. Все, кроме Мег, которая отнеслась ко всему очень серьезно. Вилли взял Вуфера в «замок» и начал костяшками пальцев елозить по его голове – прием, который мы слизали у трехсотфунтового Калхоуна, звезды фильма Big Splash. Мы с Донни бок о бок шагали позади, делая отмашку факелами, словно пара тамбурмажоров. И еще мы хихикали, как идиоты. Рут, похоже, была не против.

Когда мы подошли к березе, Рут достала из кармана халата коробу спичек.

Гнездо гусениц на березе было внушительным.

– С этим я расправлюсь сама, – сказала Рут. – А вы учитесь.

Она зажгла факел и обождала, пока пламя чуток поутихнет.

– И осторожнее, – сказала она. – Чтобы не спалить дерево.

Она поднесла факел к гнезду.

Мешок начал плавиться.

Он не горел. Он плавился так, как плавится пенопласт, скукоживаясь и чернея. Мешок был плотным, многослойным, но плавился он быстро.

И внезапно оттуда посыпались все эти корчащиеся извивающиеся тельца – жирные черные гусеницы, – дымясь и потрескивая.

Казалось, если прислушаться хорошенько, можно было слышать их вопли.

Их, наверное, были сотни в одном только этом гнезде. Один слой паутины прогорал, обнажая следующий, и гусениц не становилось меньше. Они падали к нашим ногам, как черный дождь.

И тут Рут наткнулась на главную жилу.

Словно сгусток живой смолы размером с бейсбольный мяч упал прямо на факел, разваливаясь на лету.

Факел зашипел. На секунду казалось, что он погаснет, но он разгорелся снова, сжигая всех гаденышей, прилепившихся к нему.

– Твою мать! – вырвалось у Вуфера.

Рут посмотрела на него.

– Прости, – сказал он. Но продолжал таращить круглые от ужаса глаза.

Честно говоря, это и впрямь было невероятное зрелище. Такой бойни я никогда не видел. Ошпаривать муравьев на крыльце было детской забавой в сравнении с этим. Муравьи – мелкие, ничтожные существа. Когда льешь на них кипяток, они просто сворачиваются и дохнут. А здесь некоторые гусеницы были с дюйм длиной. Они извивались и корчились – им явно хотелось жить. Я посмотрел на землю. Все было усыпано жирными червями. Большинство уже сдохли, но многие еще были живы и пытались уползти куда угодно.

– А с этими что делать? – спросил я.

– Да плевать на них, – сказала Рут. – Сами сдохнут. Или птицы их слопают.

Она рассмеялась:

– Мы открыли духовку, когда они еще не были готовы. Не пропеклись как следует.

– Ну сейчас-то поджарились, – сказал Вилли.

– А вот взять булыжник, – сказал Вуфер, – и передавить их всех!

– Слушай, когда я говорю. Оставь их, – сказала Рут.

Она снова полезла в карман:

– Вот, держите.

И стала раздавать нам коробки спичек.

– И запомните: чтобы во дворе гаденышей не осталось. А в лес не суйтесь. Лес сам о себе позаботится.

Мы взяли спички. Все, кроме Мег.

– Я не хочу, – сказала она.

– Что?

Рут протягивала Мег коробку спичек.

– Я… не хочу. Я лучше закончу стирку, хорошо? А это… это…

Она посмотрела под ноги, где валялись обгоревшие дохлые гусеницы, а живые расползались кто куда. Мег побледнела.

– Что? – сказала Рут. – Это отвратительно? Тебя покоробило, милочка?

– Нет. Я просто не хочу…

Рут рассмеялась.

– Да чтоб меня черт побрал! Только посмотрите, мальчики, – сказала она. – Чтоб меня черт побрал!