А потом мы все повторили снова, ведь когда вы молоды и безумно влюблены, ваши тела способны мгновенно восстанавливать силы и предаваться любви столько раз, сколько вам захочется или будет нужно.

В сентябре я снова поехала на север, сидя за рулем своего маленького «Фольксвагена»-«кролика» и тоскуя по мощности «Мустанга» и крепкому мускулистому телу Джо. А спустя пару недель я сидела в своей крошечной ванной, выложенной кафельной плиткой, как в придорожном мотеле, и держала в руке тест с обвиняющим синим крестом. Если я поворачивала ее, крест превращался в букву «Х», и мне казалось, что отныне вся моя жизнь перечеркнута этим косым крестом.

Я выбросила тест в мусорное ведро, натянула пижаму и снова забралась в постель, думая о том, что стоило бы, наверное, позвонить маме. И когда я уже протянула руку к телефону, он вдруг зазвонил сам. Определитель номера сообщил, что это Малколм. Я оставила включенным автоответчик и уснула.

Через три часа я прослушала оставленное им сообщение.

Он собирается приехать ко мне на машине на весь уик-энд.

Он намерен отвезти меня в Кейп.

Он хочет задать мне один вопрос.

В первую же субботу октября я постаралась все привести в порядок. Это оказалось проще, чем я думала. Нужно было всего лишь заставить себя расслабиться, лежа на кушетке в нашей студенческой поликлинике, и внимательно смотреть в глаза женщине-анестезиологу, пока та считает вслух и в итоге произносит какую-то странную фразу: Почти подействовало. И больше можно было не беспокоиться, какой ребенок смог бы вырасти в семье простого автомеханика и провалившейся студентки.

Джо так ничего об этом и не узнал. Ему стало известно только то, о чем я написала ему в коротеньком письме, на которое он мне не ответил.

Я решила выйти замуж за Малколма. Мне очень-очень жаль. Я люблю тебя, Джо.

Я безумно тебя люблю. Но вряд ли у нас с тобой есть будущее.

Вот что я написала ему, а потом разорвала листок и переписала письмо, оставив только две первые фразы и выбросив все, что следовало за словом «жаль».

Глава двенадцатая

— Фредди меня чуть ли не пинками выгнала вон! — сообщила мне Энн, когда мы с ней встретились в коридоре, где она, изумленная, так и стояла между своей дверью и дверью в комнату сестры. — Что это с ней такое?

Мне хотелось сказать, что «с ней такое» из-за полной неспособности ее отца хоть в чем-то ей сопереживать, но вместо этого я велела Энн спуститься на кухню и помочь Малколму с посудой, а сама вошла в комнату Фредди. То, что я там увидела, меня буквально ошеломило.

Фредди укладывала в чемодан свои вещи.

Это был старый зеленый «самсонит»; примерно такой чемодан О. Джей[10] обычно передвигал пинками, появляясь в очередном телешоу. Это был тот самый чемодан, с которым мы с Малколмом ездили на Бермуды, где провели медовый месяц. Я просто представить себе не могла, где Фредди его откопала.

Ее комната, обычно очень аккуратная, где все было разложено как по линейке, превратилась в зону бедствия. Примерно так же, наверное, выглядел Новый Орлеан после налета урагана «Катрина». Лишь несколько свободных клочков пыльного ковра виднелись из-под груд белья, джинсов, зимних носков, заколок для волос и всего прочего, что обычно спокойно лежало в шкафу или комоде. Я уже готова была звонить в FEMA[11].

— Фредди, что это ты такое делаешь? — спросила я, очень стараясь, чтобы голос мой звучал спокойно и ровно.

Словно так уж надо было об этом спрашивать.