Выгорание - Эмили Нагоски (2019)

Во-вторых, упущенные возможности. Скольких важных целей можно было бы достичь с тем временем и средствами, которые мы тратим на попытки вписаться в стандарты красоты? Кроме того, со временем нас подкашивает «усталость от самоконтроля». У человеческого мозга есть ресурсы для принятия решений и концентрации на важных вещах. Эти ресурсы не безграничны. Мы спускаем их на проверку калорий и «токсинов» в еде, выбор одежды и макияжа, считаем сантиметры и граммы тела, выслеживаем лишние волоски и сокрушаемся о неудачной генетике. Если бы ресурсы вашего мозга были свободны, на какие важные цели вы бы их потратили?

Также нас преследует слабый хронический стресс – как у крыс, которым наклоняли клетки, – при ежедневном погружении в городскую среду, кишащую картинками идеальных тел. И вокруг нас всегда есть люди, которые верят в эти образы. Даже если вы не поддаетесь их влиянию, они найдут вас, чтобы посочувствовать: «О, тебя совсем не волнует, как ты выглядишь», или «Пожалуйста, не ставь на себе крест!», или «Тебя не беспокоит здоровье? А как же медицинская страховка?». На самом деле они имеют в виду: «Да как ты смеешь? Если мне приходится подчиняться правилам, ты тоже не отлынивай. Знай свое место!» Как говорит активистка Джес Бейкер: «Толстушка не работала над собой, не старалась убрать недостатки, ей безразлично то, во что мы свято верим. И у нее хватает наглости вставать и заявлять: Я СЧАСТЛИВА!.. Да она совсем потеряла ориентиры! Нарушила все правила. Влезла в очередь перед нами. Фактически обокрала нас. Обесценила годы нашей жизни»[148].

И этот крик души приводит к следующему этапу: дискриминация. Людям с большим весом меньше платят на работе, их чаще травят в школе – не только другие дети, но и учителя. Доктора пропускают их жалобы мимо ушей и медлят с постановкой правильного диагноза, оставляя бедняг без необходимой медицинской помощи, когда они испытывают проблемы со здоровьем[149].

Дальнейший ущерб измеряется человеческими жизнями. Диеты, особенно в режиме качелей, когда вес уходит и набирается по кругу, в конечном итоге приводят к изменениям работы мозга, из-за которых повышается резистентность к инсулину и лептину (что приводит к повышению веса, и человек снова садится на диету, и так далее) – и в итоге развивается настоящее заболевание. Среди всех ментальных расстройств на проблемы пищевого поведения приходится основная масса смертей: 250 тыс. человек в год[150]. Поклонение худобе доводит нас до болезней, а иногда и до кладбища.

От неприятия своего тела – телесной дисморфии – страдает все больше мужчин, а культура все повышает планку маскулинного стандарта, но, несмотря на это, вопрос веса носит ярко выраженный гендерный характер[151]. Именно женщины теряют время, деньги, здоровье, жизненные возможности и сами жизни в бесконечной погоне за «лучшим» телом. И этот процесс запускается в самом начале, когда девочки получают первые игрушки. Чем раньше малышку приучают к нереалистично стройным куклам, тем сильнее она будет стремиться к худобе[152]. Причем метаанализ из The Lancet указывает, что риски для здоровья, ассоциированные с низким или высоким ИМТ, для мужчин существенно выше, чем для женщин. Но кто получает больше осуждения от общества и даже от собственных докторов за «отклонение от нормы»? Разумеется, женщины – вдвое больше, чем мужчины[153]. Почему? Потому что мы Доноры. На нас возложено обязательство быть красивыми, то есть соответствовать идеалу внешности.

Другие последствия еще хуже. Телесный стандарт встроен в материальную инфраструктуру нашего общества – начиная от размера и формы сидений в самолетах и заканчивая расчетным весом пациентов при пользовании медицинским оборудованием. Одна наша знакомая не смогла пройти маммографию, потому что аппарат в кабинете врача был рассчитан на пациенток до 110 кг. Это просто возмутительно, учитывая, что 5–10 % американок старше 40 лет весят больше[154].