Тайная война - Андрей Булычев (2021)

– Теперь по рапорту. Твоих егерей однозначно будем всех награждать, будут им премиальные, а кому-то и производство в чины. Это то, что касается уровня армии, здесь всё решается быстро и никаких трудностей, полагаю, не вызовет. По тебе представление на производство в следующий чин и на премирование ушло вместе с генерал-майором Потёмкиным. Зная характер Григория Александровича, думаю, что можно не сомневаться в благоприятном исходе дела. Но это не всё, Алексей, – полковник откинулся на стул и посмотрел с ироничной улыбкой в глаза Егорову. – Помнится мне, один не в меру прыткий новоиспечённый подпоручик как-то пенял полковнику, что, дескать, героя из его солдат положенными ему наградами обошли и тем самым его подвиг штабные крысы обесценили. Было такое?

Лёшка опустил глаза, он прекрасно помнил тот случай с «опальным» барабанщиком Гусевым, случившийся после взятия Перекопа. – Прошу вас меня покорнейше извинить, Ваше высокоблагородие, я понимаю, что в его случае это…

– Тише, тише, не учитесь так быстро плохому, голубчик, не перебивайте своё начальство, – ёрничал барон. – По вашему геройскому барабанщику у меня отдельный разговор с Григорием Александровичем был. Коли ему получится убедить высоких людей снять опалу с семейства Гусевых, то быть твоему человеку офицером. Ну а нет, так тут уж ты не обессудь, все, что я мог, сделал, и совесть моя перед вами уже чиста.

– Спасибо, Генрих Фридрихович, – вздохнул Егоров. – Я уже говорил вам и не боюсь повториться, что вы настоящий русский офицер.

Как не был вымотан всеми своими делами барон, но было заметно, что эта вот искренняя похвала от простого русского подпоручика ему действительно лестна.

– Ладно, что там у тебя ещё в руках, не зря же ты меня тут нахваливаешь? – усмехнулся полковник. – Правильно, нужно ковать железо, пока оно горячо, и собирать пряники, давай сюда бумагу, – и он протянул руку.

– Ваше высокоблагородие, вы же сами говорили, что пришло время расширять нашу особую команду, что она доказала свою полезность и уже переросла саму себя. Ну вот, так-то я ещё перед последним выходом всё тут обдумывал, а по возвращении уже в бумагу свои мысли обратил, – объяснял куратору Алексей.

Тот в это время изучал его докладную по преобразованию команды в отдельную особую роту при главном квартирмейстерстве армии и, не отрываясь от текста, покачал головой.

– Однако! Пять обер-офицеров, три старших унтер-офицера, четыре унтера, десять капральств и девяносто пять рядовых. И это при общем числе в роте сто двадцать пять душ. Ну не знаю, не знаю, Егоров. Ладно, по унтерам понятно, хотя и их лишку, конечно, да и капралов число явно превышено по сравнению с обычными пехотными ротами. Но вот по обер-офицерам, на это высокое начальство вряд ли согласится. Ведь под каждого офицера свой отдельный учёт через военную коллегию идёт, ему и денежное с вещевым довольствием по особым статьям отпускается, и тот же продуктовый порцион. Думаю, что в этом виде твой прожект вряд ли через казначейскую часть пройдёт.

– Ваше высокоблагородие, так ведь и рота эта не простая должна быть, – объяснялся Лёшка. – Особая эта рота, как и её команда прародительница, та, которая только и способна будет особые задачи высшего командования решать, такие задачи, что и другим вовсе даже не под силу будут. От того-то и управление в ней тоже особое должно быть. Потому и штат командирский я запрашиваю гораздо больший, чем во всех других подразделениях нашей армии.

– В линейной, основной части у двух её полурот будут четыре плутонга, по два плутонга на каждую, а у плутонга в свою очередь будут по два отделения. На каждое отделение или на десяток рядовых нужен свой капрал, на плутонг нужен старший унтер, а ему ещё по два специально обученных минному делу пионера необходимо придать, они же могут при нужде и из мушкетонов бить.