Планета Вода - Борис Акунин (2015)

– Увидали, как крест наперсный сверкает. Все встречать вышли, – сказал батюшка, показывая вперед и вверх.

Фандорин, сидевший на веслах, спиной к Парусу, обернулся.

На краю скалы чернели четыре фигуры: одна в остроконечном куколе, три в платках и скуфьях. Плетеная корзина, немного покачиваясь, ползла по тросам вниз.

Вблизи «лифт» оказался очень похож на гондолу воздушного шара. Отец Валерий с кряхтением вылез из лодки на причал. Открыл дверцу, перекрестился.

– Вот придумали… Каждый раз поднимаюсь – глаза закрываю. Ужас как высоты боюсь… Нет, рычаг сам покручу. Тут навык нужен.

Засучив рукава рясы и действительно зажмурившись, благочинный взялся за рукоятку. Корзина стала быстро, на удивление легко подниматься.

Фандорин потратил эти полторы или две минуты на то, чтобы осмотреть больницу сверху, в бинокль.

Сергей Тихонович, не поместившийся в маленькую лодку (да его никто и не приглашал), так и торчал на пристани. В сильных окулярах было отчетливо видно бледное, напряженное лицо, синие круги под глазами. Титулярный советник сам предъявил вернувшемуся из села Фандорину коробочку: пузырек остался нетронутым.

Эраст Петрович навел бинокль на докторский флигель. Занавеска на одном из окон была отодвинута.

Смотрит…

После вчерашней сцены Аннушкина (так сказал титулярный советник) сидела у себя, во двор не выходила.

Что в морге?

Ольшевский тоже наблюдает – в маленьком окошке светлело круглое пятно.

Еще одного обитателя сих пустынных берегов, самого интересного из всех, увидеть Фандорин не рассчитывал. Однако и Шугай, конечно же, сидел сейчас где-нибудь в зарослях и не сводил глаз с ползущей вверх корзины.

Итак, все действующие лица в сборе. Включая убийцу.

Пора было переключиться на островитянок.

Одна из них, высокая сухая монахиня в куколе – та, что ночью спала в гробу, – с поклоном открыла дверцу гондолы.

– Пожалуйте, святый отче, осветите милостью! Уж как ждали вас, как ждали! Наконец сподобил Господь!

Сказано это было с почтением, но в то же время и с явственным упреком. Черница склонилась под благословение, поцеловала руку – и тут же, еще не разогнувшись, стрельнула острым глазом на Фандорина.

– А этот как же? Ведь мужчина!

– Ныне можно, – коротко ответил благочинный и слегка толкнул иеромонахиню в лоб: отойди, дай другим.

Второй подошла девушка, которую Эраст Петрович видел бродящей по саду. Но светлые волосы были спрятаны под черный плат, черной была и одежда. Опущенные книзу глаза ни на кого не смотрели.

– Июшка, робкая душа, – сказал поп, не только благословив монашку, но и погладив ее по голове.

Следом сунулась умственно отсталая, стараясь делать всё точь-в-точь так же, как Ия и Еввула: и поклонилась, и перекрестилась, и звонко чмокнула батюшке руку.

– Ну-ну, Маняша. Как твоя кукла поживает? – Отец Валерий кивнул на куклу, которую девочка держала под мышкой.

– Шпит, – картаво ответила девочка. – Вшё шпит и шпит.

Священник потрепал ненормальную по толстой щеке, сунул ей пряник и сам подошел к последней монахине – той самой Бабе Яге, что ночью, в кромешной тьме, вязала у окна.

– Здравствуй, Вевея. Всё не прибирает Господь? – спросил поп шутливо. – На вот, на, не нагибайся. – И протянул руку прямо к старухиным губам.

Да она слепая, сказал себе Эраст Петрович, заметив, что глаза у ведьмы странно мутны и неподвижны.

– Дождешься от Него, – так же легко откликнулась Вевея. – Держит для какой-то надобности. Мне ведь через год сто лет будет, коли доживу. Приедешь поздравить?

Иеромонахиня при этом вопросе почему-то подалась вперед, впившись в благочинного взглядом.

Тот с улыбкой смотрел на старуху.

– Поздравлю, как не поздравить.

Тогда Еввула нетерпеливо спросила:

– Стало быть, есть от владыки благословение? Быть нашей обители?