Манюня пишет фантастичЫскЫй роман - Наринэ Абгарян (2011)

— Мам, — колотилась она спиной в дверь, — мам, открой! Ты знаешь, что случилось у Софы Симонян?

— Опять принесла вести с Черного моря? — открывала дверь мама. Плохие новости у нас называют вестями с Черного моря, видимо, потому, что черное у людей ассоциируется с трауром и печалью.

— Ага, — соглашалась Каринка, — совсем с Черного моря, чернее некуда! У Софы засорилась канализация! И теперь весь подъезд бегает в туалет на автовокзал. Ну, или к соседям, у кого не занято. А все почему? (Глаза врастопыр.)

— Почему?

— А все потому, что брат Софы засунул что-то в унитаз. Только не признается, что. Вот дурак!

— Действительно дурак. — И мама не мигая глядела на Каринку.

— А чего ты смотришь так? — ерзала сестра. — Я в унитаз ничего засовывать не собираюсь. Вон, Манька половник туда засунула. И чем это закончилось?

— Вот и не забывай, чем это закончилось, — говорила мама.

Весть с Черного моря не заставила себя долго ждать. Можно даже сказать — она дала о себе знать сразу, как только мы появились на плацу. Количество детей и вожатых в лагере резко сократилось — отсутствовали первый и второй отряды, и не было товарищ Торгома и товарищ Карена.

— А где остальные ребята? — недоумевали мы.

— Ничего не знаем, сейчас Гарегин Сергеевич нам все объяснит, — разводили руками вожатые.

И тут на плац вышел Гарегин Сергеевич собственной персоной. Мы дружно ахнули — начальник лагеря выглядел прямо-таки зловеще: отсвечивающий синевой гладковыбритый анфас, пятнистая военная форма, брови вразлет, глаза грозно присобраны вокруг переносицы.

— Пионеры! — прогремел Гарегин Сергеевич.

— Эры… эры… эры… — услужливо отозвалось эхо.

— Карр-карр-каррр! — взмыли вверх несколько всполошенных ворон.

Под ногами заплясал ветер, заморосил мелкий дождь.

— Пионеры! — еще раз прогремел Гарегин Сергеевич.

Пионеры подобрали гузки, втянули животы и превратились в слух.

— Ночью, пока все спали, в лагерь пробрался коварный враг. Он взял в плен старшие отряды и некоторых вожатых, которые оказывали героическое сопротивление, защищая ребят!

Здесь Гарегин Сергеевич сделал душегубскую театральную паузу, набрал полные мехи воздуха и исторг из себя исполненный муки вопль:

— И увел их в лес!!!

— Ооооо, — выдохнули мы.

— Их уже казнили? — крикнул кто-то. Все вытянули шеи посмотреть, кому хватило смелости такое выговорить. Смелости хватило звеньевому пятого отряда Гарику. У Гарика от торжественности момента дрожал голос и нос пузырился соплями, отливающими всевозможными оттенками желтого и зеленого.

— Кого казнили? — растерялся Гарегин Сергеевич.

— Наших вожатых!

— Не знаю, может, и казнили.

— Ыааа, — заголосили несколько особенно впечатлительных девочек.

— Нет! — спохватился Гарегин Сергеевич. — Конечно же, они еще не успели никого казнить. Сначала пленных будут допрашивать, чтобы выпытать все наши военные тайны. И только потом казнят. Поэтому нам нужно успеть их освободить как можно скорее.

— А как мы их найдем?

— Вы забыли, что речь идет о настоящих пионерах и советских отчаянных ребятах?! — Гарегин Сергеевич немилосердно чеканил шаг вдоль наших рядов, скрип его отливающих северным сиянием ботинок вызывал лавины в горах и контузил на лету птиц. — Я уверен, что НАШИ ребята, пока их вели по лесу под дулами автоматов, исхитрились оставить нам какие-нибудь записки, чтобы мы знали, в каком направлении двигаться.

— А где они бумагу в лесу нашли, чтобы записки писать? — насторожились мы.

— Не знаю, — смешался Гарегин Сергеевич, — когда их спасем, заодно и спросим. А теперь у нас ровно пять минут на завтрак. Пионеры! (Эры… эры… эры…) Вся надежда на вас!