Напряжение: том 5 - Владимир Ильин (2019)

– Это воспитание приемной семьи. – Открестился князь.

– Это твое небрежение. – Похолодел будто воздух от слов. – Только твое легкомыслие. Мастеровой будет объяснять ему уклад в стране? Твоя кровь станет его слушать?

– Шуйские. – Привел князь контрдовод, с легкостью сваливая всю ответственность на старых врагов. – Нелегко признавать потерю ценного ресурса, но бастард целиком ушел под их влияние. Горько осознавать, чем все это кончилось.

– Тем, что твой сын вытащил из Серебряного бора одного человека и выкинул его из самолета. – Сменился тон на доброжелательный.

– Насмерть? – Мигом выпалил Юсупов, затаив дыхание от надежды и волнения.

А рана на плече заныла застарелой болью.

– Насмерть. А затем откачал и притащил в Москву. Ты представляешь, как сильно эти деяния бьют по молодой голове? У него все получается, он творит все, что захочет. Его защищает передо мной мой сын. Что, по твоему, он станет делать следующим шагом? – Вкрадчиво произнес император.

– Мне неведом образ мыслей чужого мне человека. – Нахмурился князь.

Хотя, если признаться честно, поставить фамилию иного своего сына под данные поступки было бы приятно. Украсть невесту – Черниговский совсем с ума сошел! Произошло бы такое с его старшим – сметенная в пыль башня была бы идеальным ответом, достойным, крайне убедительным – но увы, несбыточным. Твердыни охраняются так, что… Князь осекся, пытаясь представить, как это вообще удалось сделать. И чуть не пропустил следующие слова императора, зацепив их в последний момент – оттого осознавал содержание некоторое время.

– Он вскрыл хранилище Борецких. Тут, в Москве. – Смотрели на него холодные глаза.

И в них не было ни понимания, ни прощения.

– Механизм мертв. – Отозвался князь, произнеся очевидное.

– Механизм запущен. – Надавили на него тоном и волей. – Твой сын вскрыл хранилище и демонстративно оставил его в таком виде, чтобы мы это увидели.

– Он… – Почувствовал себя весьма неуютно Юсупов.

– По твоему счастью, его включили девятнадцать лет назад. – Жестко произнесли ему в лицо.

Потому что включи его даже бастард – никакие оправдания не нашли бы места. Им бы это не простили. Никому бы не простили.

– То есть, он пожелал предупредить нас об этом?

Император разжал правую ладонь и продемонстрировал неровно оторванный клочок бумаги с текстом на нем. Поднял с ним руку – чего было вполне достаточно, чтобы цесаревич аккуратно подхватил листок и направился с ним к князю. На ходу, впрочем, тоже ознакомившись с содержимым – и судя по взгляду, оставшись от увиденного весьма обескураженным.

Юсупов получил бумажку, посмотрел на императора, на принцессу. Мельком глянул на мило улыбающуюся дочку.

«Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет».

Князь перечитал строку заново и перевернул бумажку в поиске продолжения – того самого, что было в Повести временных лет. «Идите княжить и владеть нами» – такими словами должны были завершиться слова разобщенных племен Руси, вызвавших первых Рюриковичей из-за моря на княжение. Но их не было.

– Что говорят Борецкие? – С силой сжав листок, Юсупов постарался увести разговор в сторону.

Но сердце все равно ныло о неизбежности беседы – о том, что Рюриковичи, по мнению одного молодого человека, либо не справляются, раз призваны, а в стране все равно бардак… Либо, что крамольнее, вовсе не нужны.

– Княжна Борецкая знает о механизме. Но не знает, как его отключить.

– И она молчала?!

– Вы не спешили защитить ее семью. – Недовольно фыркнул император.

Значит, виновным за механизм назначат всех князей, а не того, кто раскрыл карты о деяниях Борецких и надоумил начать войну. Впрочем, узнали бы и сами – и действовали бы в точности так же.

– Демоновы солнцепоклонники, – прорычал Юсупов. – Я был за то, чтобы вырезать их под корень. Вместе с этой безумной бабой! И я был прав!

Но отец оказался категорически против.