Это не прямая угроза, но Уэйд уже должен хорошо знать меня. Ему не поздоровится, если он обидит ее.

– Значит, ты так думаешь? – вдруг взрывается он. – Что проблема во мне? Женщины… – бормочет Уэйд и добавляет еще что-то, но так тихо, что я не могу разобрать.

Я поднимаю брови, но он включает музыку. Можно оставить этот разговор: эмоциональная вспышка Уэйда ответила за него.

Когда мы въезжаем на территорию загородного клуба Бэйвью, к Уэйду возвращается его обычное веселое настроение. Скованность исчезла, и на его лице вновь сияет фирменная беззаботная улыбка.

– Прости, что набросился на тебя. У нас с Вэл… все сложно.

– И ты прости, что устроила тебе допрос. Просто я люблю Вэл и хочу, чтобы она была счастлива.

– А как же я? – с притворной обидой спрашивает он. – Разве ты не хочешь, чтобы я тоже был счастлив?

– Конечно, хочу. – Я сжимаю его руку. – Я хочу, чтобы все были счастливы.

– Даже Джордан?

– Особенно она, – отвечаю я, когда Уэйд останавливает машину перед входом в клуб. – Если она будет счастлива, то, наверное, перестанет терроризировать остальных.

Уэйд фыркает, не соглашаясь со мной.

– Сомневаюсь. Она питается страхами и несчастьями других людей.

Парковщик открывает мне дверь, прежде чем я успеваю ответить, но каким бы печальным ни было мнение Уэйда, он прав. Похоже, что Джордан становится счастливее, когда люди вокруг нее страдают.

– Поосторожнее. Это моя малышка, – говорит Уэйд парковщику и бросает ему ключи. Затем, ласково похлопав по капоту, подмигивает мне. – С машинами куда проще, чем с женщинами.

– Но с машиной не будет тюремных свиданий, – напоминаю я ему.

Он усмехается.

– Дело говоришь.

Я никогда не была в этом загородном клубе, поэтому не знаю, как он выглядит, когда не украшен в фирменные цвета Астор-Парка, синий и золотой, но сегодня здесь очень красиво. Широкие белые полоски ткани свисают из центра в разные стороны зала, делая его похожим на огромную роскошную палатку. Рядом с ними развешены маленькие рождественские гирлянды. По залу расставлены круглые столы, накрытые белоснежными скатертями, а вокруг них – стулья с огромными блестящими золотисто-синими бантами. Но, несмотря на длинную очередь машин снаружи, здесь удивительно пусто.

– Где все? – спрашиваю я Уэйда.

– Сейчас увидишь, – загадочно отвечает он и ведет меня к столу в центре.

Сидящие за столом мужчина и женщина поднимаются, как только мы подходим к ним.

– Добро пожаловать на Зимний бал частной школы Астор-Парк, – щебечет дама. – Ваши имена, пожалуйста.

– Уэйд Карлайл и Элла… – Он умолкает и вопросительно смотрит на меня. – Ройал? Харпер? О’Халлоран?

– Есть Элла Харпер.

Женщина протягивает мне мешочек из шелка и маленькую бутылочку игристого сидра, на котором написано мое имя.

– Что это? – медленно спрашиваю я.

Уэйд забирает все и уводит меня от стола, чтобы стоящая за нами пара тоже могла получить свои подарки. Он засовывает бутылки в один карман, а мешочки – в другой.

– Тебе дают фишки общей стоимостью пятьсот долларов, чтобы здесь на них можно было играть.

«Здесь» оказывается комнатой, где стоят обитые сукном игорные столы и столько народа, что мне становится нечем дышать. Повсюду красиво одетые девушки, большинство в облегающих платьях с разрезами сбоку, и парни в смокингах. Похоже на сцену из какого-нибудь фильма.

– Как бы я хотела, чтобы Вэл тоже была здесь, – шепчу я.

– И я, – по-моему, говорит Уэйд, но я не уверена.

– Значит, я пользуюсь фишками, чтобы играть во все эти игры? – Я показываю рукой на столы, как в казино, пытаясь отвлечь нас обоих от мыслей об отсутствующей подруге.

– Да, а потом выкупаешь разную фигню.

Мы проходим вглубь комнаты. Там стоят два стола. За одним ребята играют в покер, за другим – в блэкджек.

– Какую, например?

– Путешествия, ювелирные украшения, типа того.