Разрушенный дворец - Эрин Уатт (2018)

– Притворяется, что сопротивляется, и позволяет тебе самой принимать решения. Должно быть, ему это очень нравится. – Стив становится серьезным. – Нет, Элла, тебе придется поверить мне на слово. Рид так много уже всего повидал, что тебе не под силу его изменить. В Асторе полно других мальчиков, куда лучшего него, с которыми ты могла бы встречаться. Может, ты найдешь себе кого-нибудь другого, тогда и поговорим!

Я даже не пытаюсь скрыть свое потрясение.

– Я не такая. Я не предаю людей и не откажусь от Рида.

Я не такая, как ты.

– Что ж, давай посмотрим, как долго продлятся его «чувства» к тебе, когда он не сможет тебя получить? Не будь такой доступной, Элла. Это тебя не красит.

Если бы я была ребенком, которым меня, по-видимому, считает Стив, то прокричала бы ему какое-нибудь оскорбление. Одно уже даже готово сорваться с губ. Мне так и хочется сказать Стиву, чтобы он перестал судить обо мне по себе, такому жалкому и несчастному. Но я ничего не добьюсь, если буду перечить ему. Наконец приезжает дурацкий лифт.

– Мне пора в школу, – сообщаю я ему и вхожу в кабину.

– Занятия заканчиваются без двадцати четыре. В четыре я жду тебя дома.

Двери лифта закрываются.

Когда три минуты спустя я выезжаю из подземного гаража, в висках стучит. Головная боль, вызванная переживаниями, перестает мучить меня, только когда я приезжаю в Астор-Парк.

Какая ирония: место, которое я когда-то ненавидела больше всего на свете, сейчас кажется мне спасительным убежищем.

Глава 17

Рид

Самые худшие выходные в моей жизни, честное слово.

Всю субботу я просидел с Хальстоном Гриером, перепроверяя каждую деталь по моему делу. Мой адвокат утверждает, что ДНК, моя ДНК, которую нашли под ногтями Брук, – самое серьезное доказательство, которое есть у копов. Он также признался, что мое оправдание, будто бы Брук поцарапала меня в гневе, может никак не повлиять на присяжных, если дело дойдет до суда, особенно вкупе с видеозаписями с камер наблюдения.

Я даже не помню, чтобы она меня поцарапала. Брук потребовала денег, я рассмеялся в ответ, тогда она замахнулась, чтобы дать мне пощечину, но ее рука так и не коснулась моего лица. Она пошатнулась. Я подхватил ее и оттолкнул от себя. Наверное, тогда Брук и поцарапала меня.

Все это дело – какой-то бред. Я не убивал эту женщину. Но то, что я не увидел на себе следов от ее ногтей, еще не значит, что она не царапала меня. Я предложил пройти тест на детекторе лжи, однако Гриер сказал, что, даже если я пройду его успешно, результаты полиграфа в суде не рассматриваются. А вот если я провалю его, предупредил он, то полиция отыщет способ слить результат прессе, а уж та разнесет меня в пух и прах.

В воскресенье я бродил по дому, скучая по Элле, но не потому, что хочу уложить ее в постель, как думает Стив. Мне не хватает ее компании, ее смеха, ее дерзких замечаний. Стив нашел ей занятие на все выходные, так что мы смогли только пару раз поболтать по телефону и написать друг другу несколько сообщений. Это чудовищно несправедливо, что она больше не живет с нами. Ее место – здесь. Даже папа согласен с этим, но, когда я попробовал настоять, чтобы он поговорил со Стивом, старик лишь пожал плечами и ответил: «Стив – ее отец, Рид. Давай посмотрим, что из этого выйдет».

Когда наконец настает понедельник, я практически умираю от предвкушения. Хоть меня и допустили до тренировок, но тренер все равно дает мне одни бесконтактные упражнения и предупреждает, что я могу не выйти на поле в пятницу. Он по-прежнему бесится из-за моей драки с Ронни на прошлой неделе.

Кстати о Ронни. Этот говнюк несколько раз проходил мимо скамейки, чтобы оскорбить меня, и тихо, чтобы не услышал тренер, буркнул мне: «Убийца».

Плевать я хотел, что он там обо мне думает. Мне важно лишь мнение моей семьи и Эллы, а никто из них не верит в то, что я виновен.