Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (2011)

– Я позвала тебя не потому, что рассчитывала на твое согласие, а потому, что лишь ты способен понять меня. Вот я и попыталась, – голос Дагни звучал все тише и тише, как если бы она все сильнее и сильнее пыталась скрыть свои чувства. – Понимаешь, я не могу поверить в то, что тебя больше нет… потому что знаю, что ты до сих пор способен слышать меня. Образ твоей жизни порочен, но поступки – нет. Даже то, как ты говоришь, не… Мне пришлось попытаться… Но я не могу больше напрягать силы, пытаясь понять тебя.

– Дам тебе намек. Противоречий не существует. Если ты усматриваешь где-то противоречие, проверь исходные данные. И найдешь ошибку в одном из них.

– Франсиско, – прошептала она, – почему ты так и не рассказал мне, что произошло с тобой?

– Потому что в данный момент правда окажется для тебя мучительней сомнений.

– Неужели все настолько ужасно?

– А на этот вопрос должна ответить ты сама.

Она покачала головой:

– Я не знаю, что предложить тебе. Я больше не понимаю, что представляет для тебя ценность. Разве ты не понимаешь, что даже попрошайка должен что-то дать тебе взамен, должен веско аргументировать причину, которая заставит тебя помочь ему?.. Ну, я думала… когда-то, что для тебя важен успех. Успех в бизнесе. Помнишь, как мы говорили с тобой об этом? И ты был очень строг. Ты ожидал от меня многого. Ты говорил мне, что я должна постараться. Я постаралась. Ты гадал, насколько высоко поднимусь я с «Таггерт Трансконтинентал».

Дагни обвела кабинет рукой:

– Вот как высоко я поднялась… И я подумала… если память о прежних ценностях еще что-то значит для тебя, хотя бы в порядке развлечения, печального воспоминания или просто вроде… посаженного на могиле цветка… ты можешь захотеть дать мне эти деньги… во имя прошлого.

– Нет.

Дагни произнесла, делая над собой усилие:

– Эти деньги для тебя пустяк – ведь ты столько тратил на бессмысленные приемы… и куда больше выбросил на рудники Сан-Себастьян…

Франсиско оторвал взгляд от пола. Он поглядел прямо на Дагни, и она впервые заметила искорку живой реакции в его глазах, ясную, безжалостную и невероятно горделивую, словно бы обвинение это наделяло его силой.

– Ах да, – проговорила она, словно бы отвечая на его мысль. – Понимаю. Я прокляла тебя за эти рудники, я отреклась от тебя, я выказывала тебе свое презрение всеми возможными способами, a теперь явилась просить… просить денег. Как Джим, как любой попрошайка. Я понимаю, что для тебя это триумф, я знаю, что достойна смеха, и ты имеешь полное право презирать меня. Что ж, быть может, я могу предложить тебе такое развлечение. Если тебе нужно повеселиться, если тебе было приятно смотреть на ползущего к тебе Джима в компании с мексиканскими комиссарами, может, тебе понравится сломать и меня? Не доставит ли это тебе удовольствие? Может быть, ты хочешь, чтобы я признала свое поражение? И тебе будет приятно увидеть меня у своих ног? Скажи мне, какую форму моего унижения ты предпочитаешь, и я покорюсь.

Франсиско двигался столь быстро, что Дагни даже не заметила, когда он сорвался с места; ей показалось только, что он просто вздрогнул. Обогнув стол, Франсиско взял Дагни за руку и поднес ее к своим губам. Сперва жест его был полон глубочайшего уважения, словно он стремился поделиться с ней своей силой; но по тому, как губы его и лицо прижались к ее руке, Дагни поняла, что он сам ищет у нее силу.

Выронив ее ладонь, Франсиско посмотрел ей в лицо, прямо в испуганную тишину глаз, и улыбнулся, не пытаясь скрыть страдание, гнев и нежность, смешавшиеся воедино.

– Дагни, неужели ты хочешь ползать? Тебе неизвестно, что означает это слово, ты никогда не узнаешь этого. Человек не пресмыкается, когда заявляет об этом так откровенно, как сделала ты. Неужели ты думаешь, что я могу не оценить всю отвагу, которая потребовалась тебе для этого? Но… не проси меня, Дагни.