Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (2011)

– Кстати, дайте мне их, пока вы еще помните, – проговорил Таггерт, подавая ей монету. – A что касается шикарной вечеринки… вам не приходило в голову, что сегодня я могу не хотеть никого видеть?

Искренне задумавшись, девушка сказала:

– Действительно. Я не подумала об этом. Но теперь я понимаю, почему так получилось.

– Почему же? – На этот вопрос у него самого ответа не было.

– Потому что все вокруг хуже вас, мистер Таггерт, – ответила она совсем просто, не пытаясь польстить, просто констатируя факт.

– Вы действительно так думаете?

– Я не слишком люблю людей, мистер Таггерт. По большей части.

– И я тоже. Я не люблю их совсем.

– Я думаю, что такому человеку, как вы, не может быть известно, насколько подлыми они могут быть, как они пытаются растоптать тебя или проехаться на твоей спине, если ты им это позволишь. Я думала, что большие люди всегда могут избавиться от них, а не терпеть все время блошиные укусы, но, может быть, это не так.

– А что вы имеете в виду под «блошиными укусами»?

– Ну, я просто всегда говорю себе, когда мне приходится туго: тебе надо пробиться туда, где не придется терпеть разные там булавочные уколы и гадости, – но, наверно, так обстоит повсюду, только вот блохи крупнее.

– Куда крупнее.

Девушка умолкла, о чем-то задумавшись.

– Забавно, – проговорила она в ответ на какую-то свою мысль.

– Что забавно?

– Когда-то я читала книжку, где было сказано, что большие люди всегда несчастны, и чем они больше, тем несчастнее. Мне это показалось непонятным. Но, наверно, так оно и есть.

– Сказано много точнее, чем вы думаете.

Девушка отвернулась, на лице ее проступило волнение.

– Но почему вас так волнуют великие люди? – спросил Джеймс. – Или вы просто привыкли почитать героев?

Девушка повернулась к Таггерту, и он заметил на ее все еще серьезном лице отсвет улыбки – настолько красноречивого, обращенного лично к нему взгляда ему еще не приходилось видеть, но ответила она тихим, почти обреченным тоном:

– Мистер Таггерт, а на кого же еще смотреть?

В помещении вдруг раздался скрежещущий звук – не звонок и не зуммер, а что-то еще – он хрипел с действующей на нервы настойчивостью.

Девушка вздрогнула, будто возвращаясь к реальности, а потом вздохнула.

– Все, время вышло, мы закрываемся, мистер Таггерт, – произнесла она полным сожаления голосом.

– Сходите за своей шляпкой – я подожду вас снаружи, – предложил он.

Она посмотрела на него такими глазами, словно среди всех возможностей, которые могла бы уготовить ей жизнь, никогда не думала именно об этой.

– Вы не шутите? – прошептала она.

– Не шучу.

Вихрем повернувшись, она бросилась к служебной двери, забыв о своем прилавке, о своих обязанностях и о неписаном женском законе – никогда не показывать мужчине, что его приглашение ей приятно.

Задержавшись на мгновение, он проводил ее взглядом. Таггерт не стал уточнять природы своих чувств, он вообще никогда их не анализировал – таким было единственное правило, которого он неуклонно придерживался в своей жизни; он просто ощущал желание, и оно было приятно ему, другого определения он и знать не желал. Однако на этот раз чувство было рождено мыслью, слишком внезапной, чтобы облечь ее в слова. Он нередко встречался с девицами из низших слоев общества, устраивавшими нахальные представления, строившими ему глазки и пускавшимися в грубую лесть по вполне понятной причине; ему они не были ни симпатичны, ни противны; подобное общество немного развлекало его, и он рассматривал их как равных в игре, более чем понятной для обеих сторон. Но эта девушка казалась другой. И в уме его застряла невысказанная мысль: проклятая дуреха действительно так думает.