Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (2011)

Пятисот тонн металла не хватило бы и на три мили рельсов для «Таггерт Трансконтинентал» или на крепеж для одной из угольных шахт Кена Данаггера. Крупнейшим производствам, лучшим потребителям заводов Риардена, было отказано в использовании его металла. Но на рынке появились клюшки для гольфа, изготовленные из риарден-металла, а за ними кофейники, садовый инструмент и водопроводные краны. Кену Данаггеру, знавшему цену металла и дерзнувшему заказать его, несмотря на гнев общественного мнения, не разрешили получить его; по его заявке снабжение прекратилось без объяснения причин, что разрешалось новым законом. Мистер Моуэн, предавший компанию «Таггерт Трансконтинентал» в самый опасный для нее час, занялся производством выключателей из риарден-металла и продавал их «Атлантик Саусерн». Риарден наблюдал за всем этим, изо всех сил стараясь не дать волю эмоциям.

Он молча отворачивался, когда кто-нибудь обращал его внимание на то, о чем знали все: о больших состояниях, мгновенно нажитых на его металле.

– Нет, – говорили люди в кабинетах. – Черным рынком это не назовешь, он действительно таковым не является. Никто не перепродает металл нелегально. Просто продают свои права на него. Не продают буквально, просто объединяют свои доли в общий пул.

Он не желал и слышать о мелочных делишках, когда «доли» продавались и сливались, как и о том, что заводчик из Вирджинии за два месяца «произвел» пять тысяч тонн литья риарден-металла, и о человеке из Вашингтона, анонимном партнере того заводчика.

Он знал, что их прибыль на тонну риарден-металла в пять раз превышает его собственную. Но воздерживался от комментариев. Каждый имел право на металл, кроме него самого.

Молодой человек из Вашингтона, которого сталевары прозвали Кормилицей, увивался вокруг Риардена с примитивным, восхищенным любопытством, которое, как ни невероятно, было формой обожания. Риарден наблюдал за ним с веселым отвращением. Мальчишка не имел ни малейших понятий о морали, ее выбили из него в колледже, оставив только необычную откровенность, одновременно наивную и циничную, сродни невинности дикаря.

– Вы презираете меня, мистер Риарден, – заявил он как-то, неожиданно и без доли возмущения. – Это непрактично.

– Почему это непрактично? – спросил Риарден.

Мальчишка не нашел что ответить, озадаченно глядя на шефа. Он никогда не отвечал на вопрос «Почему?», ограничиваясь простыми утверждениями. Характеризовал людей фразами вроде «Он старомоден», «Он не перестроился», «Он не приспособился», не колеблясь и не разъясняя своих слов. Окончив металлургический факультет колледжа, он мог заявить: «Я думаю, что для выплавки металла требуется высокая температура». Относительно физических понятий он высказывался не слишком определенно, о людях – исключительно категорично.

– Мистер Риарден, – сказал он однажды, – если вы захотели бы продать вашим друзьям больше металла, я хочу сказать, в крупных объемах, то это можно организовать. Почему мы не запрашиваем специального разрешения на основании важнейшей потребности? У меня есть друзья в Вашингтоне. Ваши друзья – довольно важные люди, крупные бизнесмены, было бы нетрудно выбить поставку под важнейшую потребность. Конечно, возникнут некоторые расходы. На дела в Вашингтоне. Вы понимаете, дела всегда требуют расходов.

– Что за дела?

– Вы понимаете, о чем я говорю.

– Нет, – отрезал Риарден. – Не понимаю. Почему бы вам не объяснить?

Мальчишка посмотрел на него неуверенно, взвесил все в уме и выдал:

– Это плохая психология.

– Что «это»?

– Вы знаете, мистер Риарден, нет нужды использовать конкретные слова.

– Какие слова?

– Слова – величина относительная. Они всего лишь символы. Если мы не используем гадкие символы, то не получим в результате гадость. Зачем вы хотите, чтобы я назвал все своими именами, если я уже использовал другие слова?

– И какие же слова я хочу от вас услышать?

– Зачем вы этого хотите?