Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (2011)

Дагни смотрела на закрытую дверь кабинета Данаггера. Она слышала доносившийся оттуда голос, но такой слабый, что не могла бы сказать, один человек говорит или беседуют двое. Нельзя было разобрать ни слов, ни сопутствующих им эмоций – лишь приглушенные звуки, казавшиеся нормальными и не напоминавшие разговор на повышенных тонах.

– Давно ли мистер Данаггер… занят? – уточнила Дагни.

– С часу дня, – мрачно сообщила секретарша, добавив извиняющимся тоном: – Посетитель пришел без предварительной договоренности, иначе мистер Данаггер никогда не допустил бы нарушение графика.

Дверь не заперта, думала Дагни, чувствуя непреодолимое желание распахнуть ее и войти. Всего несколько деревянных досок с медной ручкой, достаточно будет слегка толкнуть дверь рукой… но она отвела взгляд, понимая, что правила этикета и право Данаггера на конфиденциальность – барьер понадежнее любого замка.

Глядя на окурки своих сигарет в пепельнице, она задумалась, почему их вид рождает у нее дурное предчувствие. Потом поняла, что думает о Хью Экстоне: она написала ему в его ресторан в Вайоминге, прося рассказать, откуда у него сигарета с изображением доллара. Ее письмо вернулось с пометкой почтового отделения, извещающей о том, что получатель выбыл, не оставив нового адреса.

Она сердито убеждала себя, что это событие никак не связано с сегодняшним, и нужно держать нервы под контролем. Но ее рука непроизвольно рванулась, чтобы нажать рычажок на пепельнице, и окурки исчезли внутри контейнера.

Подняв глаза, Дагни встретилась взглядом с секретаршей.

– Извините, мисс Таггерт. Я не знаю, что делать, – в голосе звучала откровенная, отчаянная мольба. – Я не имею права его прерывать.

Дагни произнесла медленно, требовательным тоном, нарушая принятый этикет:

– Кто сейчас у мистера Данаггера?

– Не знаю, мисс Таггерт. Раньше я не видела этого господина, – заметив, как внезапно застыл взгляд Дагни, она добавила: – Я думаю, это друг детства мистера Данаггера.

– Ох! – у Дагни отлегло от сердца.

– Он пришел без предупреждения и попросил о встрече с мистером Данаггером, сказав, что эту встречу мистер Данаггер назначил ему сорок лет назад.

– Сколько лет мистеру Данаггеру?

– Пятьдесят два, – ответила секретарша и сообщила: – Мистер Данаггер начал работать в возрасте двенадцати лет.

После непродолжительной паузы она добавила:

– Странно то, что посетителю не дашь даже сорока. Ему, наверное, слегка за тридцать.

– Он назвал свое имя?

– Нет.

– Как он выглядит?

Секретарша улыбнулась, неожиданно оживившись, словно собиралась высказать восторженный комплимент, но улыбка мгновенно пропала.

– Не знаю, – неловко ответила она. – Его трудно описать. Лицо такое странное.

Они долго молчали, и стрелки часов показывали уже три часа пятьдесят минут, когда на столе у секретарши зазвонил прямой телефон из кабинета Данаггера, давая разрешение войти.

Обе вскочили, и, облегченно улыбаясь, секретарша бросилась вперед.

Когда она входила в кабинет, Дагни увидела, как за уходящим посетителем закрывается дверь запасного выхода: он опередил ее. Только хлопнула створка и чуть задребезжала стеклянная панель.

На лице Кена Данаггера словно осталось отражение ушедшего человека. Оно сильно отличалось от лица Кена в зале суда и от того, которое Дагни знала много лет – воплощения неизменной непреклонности. О его новом, волшебно изменившемся лице мог бы мечтать двадцатилетний юноша: с него словно стерлись все отпечатки напряженности, так что морщинистые щеки, складки на лбу, седеющие волосы, будто преобразовались по новой схеме, сложились в выражение надежды, открытости и невинной безмятежности: выражение освобождения.