Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (2011)

Риарден обращался вовсе не к доктору Феррису. Он видел перед собой длинную вереницу людей, протянувшуюся со времен Платона до наших дней, чьим наследником и конечным продуктом был некомпетентный маленький профессор с внешностью жиголо и душой головореза.

– Однажды я уже предлагал вам возможность присоединиться к нам, – напомнил доктор Феррис. – Вы отказались. Теперь вы пожинаете плоды. Как может человек вашего ума думать, что можно победить, ведя честную игру, вот чего я не могу понять.

– Но если бы я к вам присоединился, – с прежним безразличием, словно беседуя с самим собой, продолжил Риарден, – что я мог бы украсть у Оррена Бойля?

– Черт возьми, в мире всегда хватало простаков, которых грабят!

– Таких, как мисс Таггерт? Как Кен Данаггер? Как Элисс Уайэтт? Как я?

– Таких, как тот, который поступает непрактично.

– Вы хотите сказать, что жить на земле непрактично, не так ли?

Риарден не слышал, ответил ли ему доктор Феррис. Он больше вообще его не слушал. Он видел Оррена Бойля, его вытянутое лицо с поросячьими глазками, рыхлую физиономию мистера Моуэна, чей взгляд избегал всякого говорящего и лукаво уходил от любого решения… Он видел, как они, с неловкостью обезьяны, бездумно выполняющей заученные движения, пытаются произвести риарден-металл, не имея ни понятия, ни способностей для того, чтобы уяснить, что в экспериментальной лаборатории «Риарден Стил» на это ушло десять лет самоотверженного труда и преданного служения. Новое название – «Чудесный металл» – вполне подходит; это единственное имя, годящееся для того чуда, из которого родился сплав Риардена. Чудом в их глазах было все, чем мог стать он, продукт, который нельзя познать, но можно захватить, как камень или палку: «Можем ли мы оставить большинство в нужде, когда меньшинство утаивает от нас лучшие продукты и методы?»

«Если бы я не знал, что моя жизнь зависит только от моего разума и труда, – Риарден беззвучно обращался к веренице людей, протянувшейся через столетия, – если бы я не сделал своей высшей нравственной целью положить все физические и умственные способности на поддержание и улучшение собственной жизни, вам нечего было бы украсть у меня, нечем было бы поддержать свое существование. Вы оскорбляете меня не за мои грехи, а за мои добродетели. Вы сами называете их добродетелями, поскольку ваша жизнь зависит от них; они нужны вам, и вы не в состоянии разрушить мои достижения, вы можете завладеть ими только силой».

До Риардена донесся голос жиголо от науки, разливавшегося соловьем.

– За нами власть, и мы это знаем. Ваши друзья – скупердяи, но мы умеем вести дела.

«Мы не обладаем властью, – беззвучно отвечал Риарден духовным предшественникам жиголо, – и мы не живем по правилам, которые осуждаем. Мы полагаем способность производить добродетелью и видим в ней мерило ценности человека. Мы не извлекаем пользы из того, что считаем злом, нам не нужны грабители, чтобы руководить нашими банками, и не нужны воры для управления нашими домами или убийцы, чтобы защищать наши жизни. А вам нужны продукты человеческих способностей, хоть вы и называете дар производить эгоизмом и злом, и превратили уровень таланта человека в мерило его потерь. Мы живем тем, что считаем добром, и отвергаем то, что считаем злом. Вы же живете за счет того, что объявили злом, и отвергаете то, что является – и вы знаете об этом – добром…»