Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (2011)

Дэйв Митчем всегда жаловался на несправедливость, потому что, по его словам, ему вечно не везло. Он туманно намекал на заговор больших начальников, не дававших ему дороги, но не объяснял, кого именно называет «большими начальниками». Вышестоящие по службе были излюбленным объектом его жалоб и единственным стандартом ценности. Он проработал на железной дороге дольше многих из тех, кто обогнал его в продвижении по иерархической лестнице. Это и доказывало, по его словам, несправедливость «общественной системы». Дэйв служил на разных железных дорогах, но нигде не задерживался надолго. Его работодатели не предъявляли ему особенных претензий, они просто отпускали его, потому что он слишком часто повторял: «Никто мной не командовал!» Он не знал, что получил свою работу благодаря сделке между Джеймсом Таггертом и Уэсли Моучем: когда Таггерт продал Моучу секрет частной жизни своей сестры в обмен на увеличение железнодорожных тарифов, Моуч заставил его пойти еще на одну уступку, согласно своим правилам ведения дел: из каждой трансакции нужно выжимать максимум возможного. Это и была работа для Дэйва Митчема, зятя Клода Слэгенхопа, президента «Друзей Глобального Прогресса». Моуч рассматривал его как ценный источник влияния на общественное мнение. Джеймс Таггерт спихнул ответственность за поиски теплого местечка для Митчема на Клифтона Лоси. Лоси посадил Митчема в первое подвернувшееся кресло, сделав управляющим отделением Колорадо, когда его предшественник скрылся без предупреждения. А скрылся он потому, что запасной дизель Узла Уинстона был передан специальному составу Чика Моррисона.

– Что же нам делать? – кричал полуодетый и полусонный Дэйв Митчем, ворвавшись в свой кабинет, где его уже ожидали главный диспетчер, формировщик составов и главный механик.

Все трое промолчали. Эти мужчины средних лет имели за спиной большой опыт работы на железной дороге. Еще месяц назад они добровольно предлагали свои советы при первой необходимости, но вскоре начали понимать, что все изменилось и говорить теперь стало опасно.

– Что, черт возьми, нам делать?

– Одно я знаю точно, – ответил Билл Брент, главный диспетчер, – мы не можем посылать в туннель поезд с паровозом, работающем на угле.

Дэйв Митчем помрачнел: он знал, что все сейчас думают об одном, и не хотел, чтобы Брент заявил об этом вслух.

– Да, но где мы возьмем дизель? – сердито спросил он.

– Его у нас нет, – ответил главный механик.

– Но мы не можем заставить «Комету» всю ночь ждать на запасных путях!

– Боюсь, это все же придется сделать, – ответил формировщик составов. – Что толку говорить об этом, Дэйв? Вы же знаете, что в отделении нет больше дизеля.

– Но, боже всемогущий, неужели они ждут, что мы будем пускать поезда без локомотивов?

– Мисс Таггерт не ждала, – ответил главный механик. – А мистер Лоси ждет.

– Билл, – умоляющим тоном попросил Митчем, – нет ли по расписанию таггертовского состава хоть с каким-то дизелем?

– Один уже на подходе, – ответил Билл Брент, – номер 236, скорый грузовой из Сан-Франциско, прибытием в Уинстон в семь восемнадцать утра, – и добавил: – Самый близкий к нам дизель на этот час. Я проверил.

– А что с армейским специальным?

– О нем лучше не думай, Дэйв. Этот на линии самый главный, важнее «Кометы», по заказу военных. Они опаздывают, идут не по графику. Везут боеприпасы в арсеналы Западного побережья. Молись лучше, чтобы ничто их не задержало на твоем направлении. Если ты боишься неприятностей, задержав «Комету», то, поверь, это цветочки по сравнению с бурей, что нас ждет, попытайся мы только остановить армейский специальный.

Все молчали. Через распахнутые в летнюю ночь окна доносились телефонные звонки в кабинете диспетчера на первом этаже. Сигнальные огни моргали над пустынными полями, которые некогда были оживленным железнодорожным узлом.

Митчем посмотрел в сторону депо: там, в туманном свете, вырисовывались силуэты нескольких паровозов.