Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (2011)

– Я люблю тебя. В той же мере, с той же гордостью, в том же смысле, как люблю свою работу, свои заводы, свой металл, свои часы, проведенные за рабочим столом, у домны, в лаборатории, на руднике; как люблю свою способность работать, как люблю видеть и понимать, как люблю сомнения разума, когда он решает химическое уравнение, как восход солнца, как все, что я сделал, и все, что чувствовал, как свой выбор, как облик своего мира, как свое лучшее зеркало, как жену, которой ты не стала, как то, что делает возможным все остальное: свою способность жить.

Дагни не опустила лица, чтобы слушать и принимать открыто, как он того хотел и как того заслуживал.

– Я полюбил тебя в тот день, когда увидел впервые, на грузовой платформе на запасном пути станции Милфорд. Я любил тебя, когда мы вместе ехали в кабине первого тепловоза, шедшего по «Линии Джона Голта». Любил на веранде дома Эллиса Уайэтта. Любил на другое утро. Ты это знала. Но я должен был сказать это тебе, как говорю сейчас, чтобы восстановить все эти дни, чтобы они были для нас в полной мере теми же, что прежде. Я любил тебя. Ты это знала. Я нет. И поскольку не знал, мне пришлось понять это, когда я сидел за столом, глядя на дарственный сертификат, лишавший меня права на свой металл.

Дагни закрыла глаза. Но в его лице не было страдания, было только огромное и спокойное счастье откровенности.

– «Мы не отделяем ценностей разума от поступков наших тел». Ты сегодня сказала это в своем выступлении. Но ты знала это уже тогда, тем утром в доме Эллиса Уайэтта. Ты знала, что все оскорбления, какими я тебя осыпал, были самым полным признанием в любви, какое только может сделать человек. Ты знала, что физическое желание, которое я осуждал как наш общий позор, на самом деле было нефизическим, проявлением не телесности, а величайших ценностей разума, признаем мы это или нет. Вот почему ты смеялась надо мной, когда поняла, так ведь?

– Да, – прошептала она.

– Ты сказала: «Мне не нужны твой разум, твоя воля, твоя сущность, твоя душа, лишь бы ты приходил ко мне для удовлетворения самого низменного из твоих желаний». Знаешь, когда ты это произнесла, я отдал тебе свой разум, волю, сущность, душу… и хочу сказать, что мой разум, воля, сущность, душа принадлежат тебе, Дагни, пока я живу на свете.

Риарден смотрел прямо на нее, и Дагни увидела блеснувшую в его глазах искру: то была не улыбка, а словно ответ на тот вскрик, которого она не издала.

– Дай мне закончить, дорогая. Я хочу, чтобы ты знала, как полно я понимаю то, что говорю… Я, считавший, что сражаюсь с нашими врагами, принял худшее из их убеждений. И с тех пор расплачиваюсь за это, как и должно быть. Я принял тот догмат, которым они уничтожают человека раньше, чем он начал жить, убийственный догмат: разрыв между душой и телом. Принял, как и большинство их жертв, не сознавая этого, не сознавая даже, что этот вопрос существует. Я бунтовал против их убеждения в человеческой слабости и гордился своей способностью думать, действовать, работать для удовлетворения моих желаний. Но не знал, что это – добродетель, не видел в этом моральной ценности, высшей моральной ценности, которую нужно защищать больше жизни, потому что именно она делает жизнь возможной. И принял за это наказание, наказание за добродетель от рук надменного зла, ставшего надменным только из-за моего невежества и моей покорности.