Владычица Озера - Анджей Сапковский (1999)

Девушка громко вздохнула. Хромуша взглянул украдкой, увидел, как изменилось ее лицо. Беловолосый и черноволосая молчали, лица их были словно высечены из камня.

Девушка долго смотрела на холмик — складный, ровный, ухоженный, обнесенный обломками песчаника, плитками шпата и сланца. Лапы ельника, которыми когда-то украсили холмик, порыжели. Цветы, которые здесь когда-то положили, пожелтели и высохли.

Девушка спрыгнула с лошади.

— Кто? — глухо спросила, все еще не поворачивая голову.

— Ну, ети… — откашлялся Хромуша. — Многие из Ревности помогали. Но более всех вдова Гулё. И молодой Никляр. Вдова завсегда была доброй и сердешной бабой… А Никляр… Его сны жутко мучили. Покою не давали. Допокудова энтим забитым приличных погребин не устроил…

— Где их найти? Вдову и того Никляра?

Хромуша долго молчал.

— Вдова лежит вона там, за той кривой березкой, — сказал наконец, бесстрашно глядя в глаза девушки. — От легочного воспаления померла в зимнюю пору. А Никляр завербовался кудай-то на чужбину… Говорят, на войне полег.

— Я забыла, — шепнула она. — Забыла, что ведь обоих судьба свела со мной.

Она подошла к холмику, опустилась, вернее — упала на колени. Наклонилась низко, очень низко, почти коснувшись лбом камней у основания. Хромуша видел, как беловолосый сделал движение, словно хотел слезть с лошади, но черноволосая женщина схватила его за руку, удержала жестом и взглядом.

Лошади похрапывали, трясли головами, позвякивали кольцами мундштуков.

Долго, очень долго оставалась она у холмика, низко склонившись, и губы ее шевелились в какой-то беззвучной литании.

Вставая, она покачнулась. Хромуша невольно поддержал ее. Она вздрогнула, вырвала локоть, сквозь слезы зловеще взглянула на него. Но не произнесла ни слова. Даже поблагодарила кивком головы, когда он поддержал для нее стремя.

— Да, светлая мазелька Фалька, — решился он. — Странными путями судьба ходит. Вы в жестоком тогда были положении, в тяжелом, значицца. Мало кто из нас тута, в Ревности, думал, что цельной из его выйдете… Ан, глянь-кось, вы нонче в здоровье, а Гулё и Никляр на том свете… Некого даже поблагодарствовать, э? Отблагодарить за холмик-то…

— Меня зовут не Фалька, — резко проговорила она. — Меня зовут Цири. А что до благодарности…

— Считайте, что она оказала вам честь, — холодно вставила черноволосая, и в ее голосе было что-то такое, что Хромуша задрожал. — За этот холмик, — медленно проговорила она, — за вашу человечность, за ваше человеческое достоинство и порядочность удостоились вы, весь ваш поселок милости, благодарности и… награды. Вы даже не знаете, не можете знать, сколь огромных.

***

Вскоре после полуночи девятого апреля первых жителей Клармона разбудило мерцающее зарево, красный свет, ворвавшийся в окна из домов. Остальных подняли с постели крики, рев и громкий тревожный звон набата.

Горел только один дом. Большое деревянное здание бывшего храма, некогда посвященного божеству, имени которого не помнил уже никто, кроме самых древних старух. В храме, теперь превращенном в амфитеатр, время от времени давали цирковые представления, проводили бои и другие рискованные зрелища, способные взбудоражить городок Клармон. Встряхнуть, вырвать на время из болота скуки, хандры и сонного отупения.

Именно этот амфитеатр сейчас полыхал ревущим пламенем, сотрясаемый взрывами. Изо всех его окон вырывались рваные, длиной в несколько саженей языки огня.

— Гааасить! — вопил хозяин амфитеатра купец Хувенагель, бегая, размахивая руками, тряся могучим брюхом. Он был в ночном колпаке, тяжелой делии из выпороток, накинутой прямо на ночную рубашку. Босые ноги месили навоз и грязь улочки.

— Гааасите! Люююди! Воооды!

— Это кара божья, — безапелляционно заявила одна из старух. — За потехи, кои в этом владении устраивали.

— Да-да, госпожа. Несомненно, за это!