– Итак, Джин забрал Лизу, и вы решили, что в подвале лучше будет спрятать двух отпрысков вместо одного? – решительно сказал Сэм. – Это безумие, мама!

Филлис поджала губы, сделала глубокий вдох и продолжила:

– Мы подозревали, что Лиза беременна, и это оказалось правдой. Если бы люди узнали об этом, то они узнали бы и о Джине. Поэтому мы решили на какое-то время спрятать ее, пока не родится ребенок. Я признаю, что это был не лучший план, но мы немного обезумели и отчаялись. Дэйв снова накачался таблетками и впал в кому. Я была в расстроенных чувствах и не знала, как еще можно объяснить это. Мы сделали вид, что она сбежала из дома. Потом, после рождения ребенка, мы собирались вернуть ее.

Фиби пыталась осознать, как это вообще могло показаться хорошим планом действий.

– Но вы не вернули ее, – сказал Сэм. – Вы держали ее там. Пятнадцать лет, мама.

Фиби снова подумала об Эви. Об одинокой девочке, имевшей в подвале двух тайных друзей. Даже если она понимала, что это плохо, она, наверное, радовалась их обществу. Она была их связующим звеном с внешним миром. Она была изгоем и не имела настоящих друзей. Власть над тайным миром в подвале ее дома должна была наделять Эви ощущением могущества.

Была какая-то грустная ирония в том, что она выбрала агорафобию в качестве выдуманной болезни, ведь она сама удерживала Лизу и Габриэллу в неволе, запрещая им все эти годы покидать дом. А возможно, она ждала и надеялась, что получит шанс для их освобождения. Но то, чему она противостояла – семейное наследие, перемешанное с легендами о феях, – было слишком могущественным, чтобы преодолеть это в одиночку.

Филлис поджала губы.

– Лиза потеряла своего первенца и совсем расклеилась. Мы ждали, пока она окрепнет и захочет вернуться домой. Но, думаю, тогда что-то сломалось у нее внутри. Она забыла о своей другой жизни, о жизни в семье. В своем воображении она пересекла границу волшебного мира. И казалась счастливой. Хэйзел убедила меня, что будет лучше, если мы оставим ее там. У нее были Джин и Эви. А потом появилась Габриэлла. Она убежала из дома, и Джин познакомился с ней в Барлингтоне. Он привел ее домой, и они с Лизой сразу подружились. Джин изображал из себя Короля фей, никто не хотел ничего плохого. Мы прекрасно справлялись с ситуацией. Взяли нечто черное и уродливое и превратили это в блестящее и сияющее.

Сэм покачал головой и отступил от своей матери.

– Ты превратила жизнь Лизы в пустую извращенную фантазию!

Она нахмурилась.

– Это не так плохо, Сэм. Скажи мне, кем бы ты сам захотел стать: Королевой фей или бедной двенадцатилетней девочкой, погоняемой своей полоумной кузиной?

– Пошли отсюда, – обратился Сэм к Фиби. – Давай поедем домой и обратимся в полицию.

Филлис засмеялась.

– И что ты им скажешь, Сэмми?

– Что ты похитила и убила собственную дочь.

Филлис покачала головой.

– Нет, моя дочь здесь. – Она протянула руку и погладила нечесаные волосы Габриэллы. – После стольких лет разлуки она вернулась домой с ребенком. Это настоящее чудо.

Значит, притворство будет продолжаться. Фиби понимала: это не только ради Лизы, но и ради самой Филлис. Это был фокус, который Филлис, несомненно, выучила, пока росла в такой семье: когда положение становится угрожающим, нужно переписать историю. Размыть черту между реальностью и воображением.

Потом Фиби посмотрела на бедного логичного Сэма, удивляясь, как ему вообще удалось родиться в такой семье. Сэм бросил отчаянный взгляд в ее сторону. Потом на его лицо легла тень, и он отвернулся.

«Он думает о нашем ребенке».

Так странно, раньше она противилась мысли о ребенке, который продолжит ее не лучшую родословную, а теперь Сэм столкнулся с такой же дилеммой.

Может быть, в конце концов, они все-таки были предназначены друг для друга.

Фиби протянула руку к его руке, и, к ее удивлению, Сэм не отстранился. Он крепко взял ее за руку.