Молчание - Дженнифер МакМахон (2018)

– Мама расстроилась из-за пропавшего пирога.

– Я даже не знал о нем, – сказал Сэм.

– Наверное, это Эви. А может быть, вообще не было никакого пирога.

– Что? – Он удивленно наморщил лоб.

– Забудь об этом. Слушай, я кое-что должна тебе сказать. Нечто важное. Выходи во двор, а я схожу за Эви, встретимся там. Но нам нужно держаться тихо и быть осторожными: мама очень сердится и хочет, чтобы мы легли спать.

– Что… ты хочешь, чтобы мама взъелась на меня? Нет уж, спасибо. Я иду в постель.

– Это важно, Сэм, – сказала Лиза. – Пожалуйста!

Сэм закатил глаза, но Лиза знала, что она победила. Он вышел во двор через дверь на кухне.

Лиза заглянула в гостиную, где Хэйзел снова пыталась впихнуть таблетки в ее отца. Он оттолкнул ее руку, потом резко подался вперед, схватился за угол кофейного столика и опрокинул его. Стопка журналов, тарелки с крошками от тостов и холодный чай полетели на пол. Это было самое целенаправленное движение отца, которое Лиза видела с тех пор, как он вернулся из больницы. Она наполовину испугалась, наполовину порадовалась за него.

– Все, я звоню врачу, – заявила мать и направилась на кухню. Лиза выбежала из комнаты в коридор и поскакала вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки; ее розово-серебристые теннисные туфли едва касались ковровой дорожки. Она добралась до своей комнаты, распахнула дверь и ахнула, действительно ахнула, как девушка в одном фильме ужасов, который любили Сэм и Эви.

Она увидела саму себя, только на самом деле это была вовсе не она. Это была коренастая, франкенштейновская версия ее самой. Наверное, это было похоже на тех двух юных девушек с фотографии в гостиной: они смотрели на самих себя, только совершенно других.

Но это было не какое-то будущее, которое Лиза мельком увидела через пространство и время, это было притворство.

Эви стояла перед зеркалом, одетая в красную толстовку Лизы. Эви надела черный ведьмовской парик, которым пользовалась ее мать на прошлый Хеллоуин, и волосы падали ей на лицо, а голова была накрыта красным капюшоном. Она натянула эластичные черные легинсы Лизы, которые были ей слишком малы, отчего ноги были похожи на сосиски. Эви была босой и выкрасила ногти на ногах голубым лаком с блестками – точно так же, как Лиза.

– Э-э-э, что ты делаешь? – спросила Лиза, заметившая, что на этот странный костюм Эви все-таки надела свой широкий кожаный пояс, а охотничий нож в ножнах был пристегнут к левому бедру.

– Ничего. – Лицо Эви под завесой фальшивых виниловых волос отчаянно покраснело, и она задышала с присвистом.

– Ну хорошо, – сказала Лиза, хотя, конечно, ничего хорошего в этом не было. – Хорошо, – повторила она, стараясь убедить себя, что все в порядке. Совершенно нормально. Мир вокруг нее не сошел с ума. – Сэмми ждет нас на улице, – наконец сказала она и отвернулась. – Ах да, и моя мама очень расстроилась из-за пирога.

– Какого пирога? – спросила Эви, но Лиза попятилась из комнаты и закрыла за собой дверь.

Проходя через кухню, она услышала голос своей матери, разговаривавшей по телефону.

– Да, отказывается соблюдать режим, – говорила она. – Но не только это: он думает, что мы пытаемся отравить его.

Глава 30

Фиби

12 июня, наши дни

Они ехали домой. Фиби достала свой маленький блокнот и удивленно посмотрела на слова, которые сама только что написала.

Уилла. Джаспер. Зоя. Купер.

Она захлопнула блокнот. Она еще даже не была уверена, что сохранит ребенка, но уже придумывала ему имя. Совершенно полоумная и, в конце концов, не такая уж непохожая на свою мать. Яблочко от яблони недалеко падает. А иногда яблочко такое же дурное – побитое, червивое, усыпанное болячками.

Глубоко внутри Фиби сознавала, чего она боится больше всего. Не отчуждения Сэма, а своего страха оказаться такой же паршивой родительницей, какой была ее мать.