Мотылек - Анри Шаррьер (2014)

Он стал рассматривать ее со всех сторон и под разными углами.

– Сколько хотите?

– Помнится, вы сами говорили, что подобный экземпляр стоит пятьсот долларов?

– Говорил и еще раз повторяю. И охотников предупреждал, что не собираюсь наживаться на их неосведомленности. Бабочка стоит этих денег.

– Значит, пятьсот.

– Покупаю. Отложите для меня. Держите шестьдесят и дайте расписку в получении аванса за покупку. Завтра принесу остальную сумму. Прошу вас, уберите ее из коробки.

– Хорошо. Она ваша. Я ее припрячу. Вот расписка.

Точно к открытию к дверям ресторана подкатил «линкольн». Из машины вылез американец. Он снова принялся рассматривать бабочку, но на этот раз с помощью небольшой лупы. У меня ушла душа в пятки, когда он стал переворачивать ее верх тормашками. Довольный, он оплатил покупку, положил бабочку в свою коробку, попросил другую расписку и с этим уехал.

Через пару месяцев меня замела полиция. По прибытии в участок я получил разъяснение, что арестован по обвинению в мошенничестве. На меня заявил некий американец. Шеф полицейского участка добавил по-французски:

– Речь идет о бабочке, которой вы приклеили крылья. Обманным путем вы, кажется, продали ее за пятьсот долларов.

Часа через два приехали Квик и Индара и привезли с собой адвоката. Адвокат хорошо говорил по-французски. Я ему объяснил, что ничего не понимаю в бабочках: я не охотник и не коллекционер. Я продаю коробки и этим оказываю услугу охотникам за бабочками, которые являются моими клиентами. А янки сам предложил купить эту бабочку за пятьсот долларов, лично я ему ничего не предлагал. И между прочим, если бы бабочка оказалась подлинной, как он и полагал, то вором следовало бы считать его, поскольку цена такой бабочки около двух тысяч долларов.

Через два дня состоялся суд. Мой адвокат выполнял роль и переводчика. Я повторил свои показания. Надо отдать должное адвокату: при нем оказался каталог цен на бабочек. По книге цена такого экземпляра составляла свыше полутора тысяч долларов. Американец проиграл иск. Он вынужден был оплатить судебные издержки, гонорар моему адвокату и двести долларов сверх всего.

Отпраздновать мое освобождение каторжники и индусы собрались все вместе. Пили домашний аперитив. Из семьи Индары все как один были на суде. Они очень гордятся, что породнились с таким большим человеком, правда гордость пришла после моего оправдания. Но они не так уж глупы, чтобы сомневаться, что это я приклеил крылья.

Настал день, когда пришлось продавать ресторан, – рано или поздно это должно было случиться. Индара и Дая были чертовски красивы, а их своеобразный стриптиз – за гранью дозволенного, но не дальше – распалял полнокровных моряков еще сильнее, чем если бы они были совершенно голыми. Мои красотки заметили, что чем ближе они подсовывают свои едва прикрытые соски под нос матросам, тем больше получают чаевых. Склонившись над столом в три погибели, они никак не могут разобраться со счетом, копаются со сдачей, все больше и больше наступая грудью на клиента. И в тонко рассчитанный момент, когда глаза матроса уже вылезают из орбит, они вдруг выпрямляются со словами:

– А мои чаевые?

– А-а!

И щедрая морская душа, распалившись сверх меры, сорит деньгами налево и направо.