Мотылек - Анри Шаррьер (2014)

К рабочей площадке мы не бежим, но идем резвым шагом охотников. Нас сопровождают четверо солдат и капрал. Этот день был утомительнее и длиннее первого. Люди, которых, что называется, достали, совершенно выбившись из сил, выли как безумные и, падая на колени, умоляли, чтоб их больше не били. В полдень поступила команда сносить с выжигаемого участка леса из многочисленных кострищ не сгоревшие до конца ветки и бревна в одну большую кучу. Одни сносили, другие подчищали за ними. И эта куча снова превратилась в большой костер. И снова гуляла солдатская плетка по спинам заключенных, принявшихся разбирать кострища и сносивших бегом тлеющие головешки в центр расчищаемого участка. Эта дьявольская гонка доводила некоторых до умопомрачения. В спешке они хватались за тлеющие концы головешек и обжигали руки. На них тут же сыпались удары, и бедняги неслись босиком по углям и дымящимся сучьям, разбросанным вокруг. Это фантастическое представление продолжалось целых три часа. Никого из нас не пригласили участвовать в расчистке чертова места. И слава богу, так как с помощью коротких фраз мы договорились, не отрываясь от работы и не поднимая головы, броситься на солдат во главе с капралом, разоружить их и открыть огонь по этой банде дикарей.

Во вторник мы не пошли на работу. Нас вызвали в кабинет двух начальников исправительно-трудовой колонии – майоров национальной гвардии. Военные очень удивились, узнав, что нас доставили в Эль-Дорадо без всяких сопроводительных документов, касающихся решения какого-либо суда. Они пообещали потребовать объяснений у начальника колонии Эль-Дорадо.

Ждать пришлось недолго. Эти два майора, в ведении которых находилась охрана тюрьмы, несомненно относились к категории самых жестких служак – даже чрезмерно жестких с точки зрения проводимых ими репрессий, – но порядочных в отношении соблюдения законности. Они вынудили начальника встретиться с нами для выяснения дела.

И вот начальник перед нами в сопровождении своего шурина, русского, и двух офицеров национальной гвардии.

– Французы, я начальник колонии Эль-Дорадо. Вы просили встречи со мной. Что вы хотите?

– Прежде всего узнать, какой суд без разбирательства по существу приговорил нас отбывать срок в этой каторжной колонии? На сколько лет и за какое преступление? Мы пришли морем в Ирапу. Мы не совершали никакого преступления. Спрашивается, что мы здесь делаем? И как вы можете объяснить, что нас здесь заставляют работать.

– Прежде всего мы находимся в состоянии войны. Поэтому мы должны точно знать, кто вы такие.

– Очень хорошо. Но это не оправдание тому, что нас загнали на каторгу.

– Вы скрываетесь от французского правосудия. Нам следует выяснить, требуют ли французские власти вашей выдачи.

– Допустим. Но я еще раз требую объяснить, почему нас содержат в тюрьме и обращаются с нами как с заключенными.

– Вы временно задержаны на основании закона o vagos y maleantes (бродягах и мошенниках) до выяснения обстоятельств и наведения справок.

Спор мог бы продолжаться до бесконечности, если бы один офицер не встрял со своим мнением:

– Господин начальник, честно говоря, мы не можем обращаться с этими людьми как с обычными заключенными. Я предлагаю подождать решения Каракаса по данному вопросу, а пока занять их чем-нибудь другим и не посылать на строительство дорог.

– Они опасные люди. Они угрожали убить надзирателя, если он их ударит. Разве не так?

– Не только его, господин начальник, но любого и каждого, кто ударит кого-нибудь из нас.

– А если солдат?

– И его тоже. Мы не заслужили, чтобы с нами так обращались. Наши законы и тюремная система, может быть, похлеще и более бесчеловечны, чем ваши, но у нас никто не имеет права избивать людей, как животных.

Начальник повернулся к офицерам, торжествуя, что он прав:

– Вы же сами видите каковы!

Майор, что постарше, выждал минуту или две, а затем сказал, ко всеобщему изумлению: