И резко, до хруста шейных позвонков, поворачиваюсь на голос. И вижу – девушку. Не дочку, какой её привык видеть. А девушку. Моего роста. С лицом, до боли знакомым. И грудью! Моя девочка – выросла. И довольно сильно! Особенно в некоторых местах. Обогнав в этом даже мать.

– Ты? – хриплю я внезапно перехваченным горлом. – Так… выросла!

– Папа, – лицо дочери встревожено, – тебе плохо?

– Плохо, доча! Очень плохо! – и из глаз моих побежала подсоленная вода.

– Что случилось? – встревоженно спрашивает она меня.

И я начинаю ей рассказывать, как неожиданно для себя – оказался хрен знает где, хрен знает зачем. А хуже всего, что сразу же угодил в такой зубодробительный заворот, что от меня – почти ничего не осталось. Стал жаловаться, как мне всё это надоело, как я соскучился по простой тихой жизни, по нашему уютному дому, соскучился по тихим семейным вечерам с мелкими и простыми семейными заботами. Начинаю ей высказывать, не стесняясь в выражениях – взрослая уже, вон какие себе признаки отрастила, хм… Так вот, высказываю, где и в каком виде я видел все эти Содружества, империи, союзы диких и вольных, всех этих деятелей с их помыслами и замыслами, их планами и устремлениями.

Дочка слушала меня, пылая синевой своих глаз. А потом неожиданно говорит:

– А давай – споём!

– А давай! – махнул рукой я. И верно – расканючился тут, как дитя малое. – А что?

– Твоего любимого. Давай – «Кукушку»! – просит дочь, подбирая под себя ноги, как любила… любит её мать, одергивая сарафан, укрывая им свои круглые, по-детски ещё, коленки.

Улыбаюсь от умиления, запевая:

– Песен ещё не написанных сколько, скажи, кукушка?

А дочь, улыбнувшись, пропела чистым и звонким голосом:

– Пропой!

Удивился, но продолжил:

– В городе мне жить или на выселках? Камнем лежать или гореть…

– Звездой! – поёт дочь.

– Солнце моё, взгляни на меня! Моя ладонь превратилась в кулак! И если есть порох – дай и огня!

– Вот так! – тихо поёт дочь, кивая. – Вот так!

И громко, с неожиданной для меня силой и энергией запела так, что моя спина пошла волнами мурашей:

Кто идёт по следу одинокому?

Сильные да смелые головы сложили

В поле! В бою!

Мало кто остался в светлой памяти,

В трезвом уме да с твердой рукой

В строю. В строю!

И со звоном её голоса – растаяла моя уютная квартира. Опять я оказался в утлой консервной банке, обжатой со всех сторон плотным, как бетон, вакуумом. И лишь впечатление – пузырится в душе.

– Как ты? – тихо спросил друг.

– В строю! – отвечаю я ему.

– Может, помашем руками? – предлагает Ваня. – Всё одно ничего не работает.

Я – киваю, вставая. Верно, доча! Гореть звездой! В бою! Лишь сильные и смелые – останутся в светлой памяти. Им и идти по следу одинокому. Вот так!

– Да, брат? – спрашиваю я Ваню.

И кланяюсь, как каратист-выпендрёжник. Вот и звёзды. В глазах. Верно, бой – всегда без правил. Всегда – вопреки. И всегда – чересчур. За пределами твоих возможностей. Только так – останешься в строю. Вот так!

Даже в дружеском спарринге – до крови, до лопнувших черных кровоподтёков, до разошедшихся рубцов. До предела! За грань! Когда боль – выжигает всё лишнее. И как сказал тот примарх: «И это прекрасно!» Вот так! Как-то так.

Глава 16

Звёздный Пёс