06 92 - Павел Корнев (2020)

Строчка из песни заставила усмехнуться, хоть ситуация к веселью нисколько и не располагала. Вот уж действительно обо мне фраза. Какой-то я по жизни турист! Решил в сыщика поиграть и сразу чуть головы не лишился. Это ж надо было так с барыгой проколоться!

Купив бутылку светлого, я попросил открыть её и перелить в кружку, а затем уселся за один из столов лицом ко входу. Пить не хотелось, нужна была именно кружка — классическая, пузатая, толстого стекла. Такой если правильно ударить, в руке непременно останется увесистая ручка и щерящаяся острыми краями часть боковины. Вполне себе кастет, это не голым кулаком бить и не алюминиевой вилкой.

Распахнулась дверь и вошли кавказцы. Грузины, как понял. Как и Аладдин из песенки, не культуристы ни разу, скорее борцы. Крепкие, подтянутые и спокойные, эти товарищи ничуть не напоминали дёрганного мудака со стволом из «волги». Они буквально источали уверенность в собственных силах, вошли без всякой спешки и ненужной суеты, огляделись по сторонам и двинулись прямиком ко мне.

Смуглые, лет тридцати, один с усами и родинкой под правым глазом, а другой выбритый и с белой ниточкой шрама над верхней губой. В остальном отличий никаких ни во внешности, ни в одежде; оба в кожаных пиджаках, чёрных футболках и остроносых туфлях. Плюс перстни и цепочки жёлтого металла и золотые то ли зубы, то ли фиксы. Один в кепке-аэродроме, второй с непокрытой головой.

Ох, что-то сейчас будет!

Я хлебнул пива и задумался, не берёт ли опер меня на понт. Мог ведь и сотрудников подослать, наверняка есть кавказцы в штате. А что на ментов не похожи, так в том весь смысл. Но поди ж угадай — берут на понт или нет, пока сам себе могилку не выроешь под прицелом автомата…

Грузины подошли к столу, молча уселись напротив.

— Чего хотели, уважаемые? — спросил я, приготовившись бить первым.

— Когда брата моего застрелили, был там? — в лоб спросил усатый.

Я не стал разыгрывать непонимания, лишь хмыкнул.

— Вот прям брата?

— Троюродного, мамой клянусь, — подтвердил грузин. — Так был?

— Как уже сказал…

— Э-э-э! — осклабился бритый, золотом во рту которого желтели точно не фиксы, а коронки; выбили ему три верхних резца, такое впечатление. — Нам дела нет, что ты мусору наплёл! Нам правда нужна!

— Ты пойми, — насел на меня и усатый, — мы в курсе, что вы с другом никого не убивали. Вас поимели, и нам надо знать, кто это был. Никуда дальше информация не уйдёт, обещаю. Кровная месть — дело личное.

Я отпил пива и покачал головой.

— Не было меня там, уважаемые.

Кавказцы переглянулись и встали.

— Поехали, поговорим в спокойном месте.

— Да прям разбежался.

— Не борзей! Пойдёшь с нами не по-хорошему, так по-плохому.

Кружка в руке позволяла надеяться, что этого не произойдёт, и я покачал головой.

— Одного из вас точно уработаю. Наглухо, скорее всего. Может, и обоих, но одного точно. И неважно, куда меня потом отсюда увезут — в морг, больничку или ментовку, ничего вам точно не расскажу.

Я нисколько не блефовал, наверное, это и сработало. Последовал очередной обмен взглядами, и хмурые мужики вновь опустились на стулья.

— Расскажешь всё как было — и свободен. К тебе претензий никаких, — объявил усатый. — Но нам надо знать, кто всё организовал. И мы узнаем. Не сомневайся даже.

И он тоже не блефовал. Я мог послать их в баню, но рано или поздно мы встретимся в безлюдном месте, вот тогда-то мне и аукнется несговорчивость и дерзость. С какой стороны ни посмотри, нужно договариваться здесь и сейчас, да только сдавать позиции следовало с умом. Весь этот трёп, будто я простой свидетель, — он для младшего школьного возраста. Признавать участие в закончившейся перестрелкой автоподставе нельзя ни при каких обстоятельствах. Грохнут. Не прямо здесь и сейчас, но грохнут с гарантией.