Маятник Фуко - Умберто Эко (1999)

— Эта афера проста, мой граф, — отвечал француз, — этот господин Браманти пишет артикль, статью в журнал, у которого большой престиж, и мы находим там иронию о таких люсифэрьянах, которые претендуют манипулировать с гостиями, но не видят в них трансцедентальную субстанцию, желают из них достать себе серебро и тра-ля-ля и ту-ру-ру в подобном жанре. Прекрасно, но сейчас все знают, что единственная Церковь Люсифэра, которая признается, это та, в которой я, если мне позволите, Тавроболиаст, то есть Быкобоец, и также Психопомп, и известно, что в моей церкви не имеется вульгарного сатанизма и сумбура с гостиями, а это стиль каноника Докра в Сен-Сюльпис. Я в письме отвечал, что мы не сатанисты старого типа, какие обожают Великого Заведующего Злом, Grand Tenancier du Mal, и что мы не имеем резона обезьянничать от римской церкви, со всеми теми атрибутами и как они называются, те финтифлюшки. Мы скорее палладиане, но это же знает весь мир! И для нас Люсифэр — се принсип добра, скорее сказать Адонай — се принсип зла, потому что сей мир креатура Адоная, а Люсифэр его оппонировал…

— Хорошо, — выкрикивал Браманти в возбуждении. — Даже если я повел себя легкомысленно, вы меня облыжно обвинили в чародействе!

— Но посмотрите же! Но это же была моя метафора! Но вы, напротив, в ответ сделали маневр, послали на меня порчу!

— Да что за чушь, делать нам нечего больше, что ли! Ни я, ни мои собратья колдовством не занимаемся! Наша специальность — Догма и Ритуал Высокой Магии, а не дурацкая ворожба!

— Господин граф, я взываю к вам. Достоверно известно, что господин Браманти поддерживает отношения с аббатом Бутру, а вы же хорошо знаете, что ходят слухи, будто этот священник приказал вытатуировать себе на подошвах распятие, чтобы, о Боже, топтать нашего Господа или своего… Так вот, неделю назад встречаю я этого так называемого аббата в книжной лавке Дю Сангреаль, вы ее знаете, он улыбается мне, такой же скользкий, как его одежда, и говорит: «Ну-ну, дэ… мы с вами поладим в один из ближайших вечерков»… Но как это понимать — «в один из ближайших вечерков»? А понимать это надо так, что — послушайте-ка, через два дня начинаются визиты: я собираюсь ложиться спать — и вдруг, дэ… чувствую, как меня по лицу шлепают флюидами, ну, вы же знаете, что эти эманации легко распознать.

— Вы, наверное, потерли подошвами о коврик.

— Вы думаете? Но тогда почему летали все безделушки? Один из моих алембиков стукнул меня по голове, гипсовый Бафомет — подарок моего бедного отца — дэ… свалился на пол, почему на стене появились красные надписи — всякая чушь и грязь, которую я не смею повторить? Вы же знаете, что не более года назад покойный господин Гро обвинил этого аббата в том, что он делает припарки, простите, из фекалий, а аббат приговорил его к смерти, и спустя две недели, дэ… бедняга господин Гро умер при таинственных обстоятельствах. А то, что этот Бутру имеет дело с ядовитыми веществами, так это установил даже почетный суд, созванный лионскими мартинистами…

— Основываясь на клевете… — вставил Браманти. — Будет вам, знаете! Дела такого сорта всегда строятся на косвенных уликах…

— Пусть так, но суд почему-то умолчал о том, что господин Гро был алкоголиком и имел последнюю стадию цирроза.

— Да не прикидывайтесь вы ребенком! Колдовство действует естественным путем, и, если кто-то болен циррозом, его бьют по больному органу, — это азбука черной магии…

— Так, значит, если кто помирает от цирроза, так это дело рук добропорядочного Бутру? Не смешите меня!

— Вот как! Тогда расскажите же, что происходило в Лионе в эти две недели! Заброшенная капелла, гостия с тетраграмматоном, и там ваш дорогой друг аббат Бугру, на нем красная роба, у него опрокинутый крест, и там же мадам Олкотт, она его персональная медиум, чтоб не сказать вам хуже, и у ней возникает трезубец на лбу, и пустые бокалы наполняются кровью, и аббат плюет адептам в рот. Все это справедливо, не так ли?