Маятник Фуко - Умберто Эко (1999)

— Англичане встретились с португальцами в 1464 году. После этого, по всему судя, британские острова охватила настоящая каббалистическая лихорадка. Обрабатывается информация, полученная на первой встрече, и ведется подготовка к следующему свиданию. Джон Дии — основная фигура этого магически-герметического возрождения. Он формирует личную библиотеку в четыре тысячи томов, и она такова, что ее как будто составляли провэнские тамплиеры. Его книга «Monas Ieroglifica» («Иероглифическая монада») как будто непосредственно повторяет «Tabula smaragdina» — «Скрижаль измарагдову» — библию алхимиков. Что же делает Джон Дии начиная с 1584 года и далее? Он читает «Стеганографию» Тритемия! И читает ее в рукописи, потому что первое печатное издание появилось только в начале семнадцатого века. Вот он, Великий Магистр английского разряда, он находится под опасным шахом, это почти что мат: сорвалась заветная встреча. Дии пытается понять, что же произошло, в чем коренится ошибка. А так как он прекрасный астроном, довольно скоро до него доходит, в чем дело, и он хлопает себя по лысине и вопит: какой же я кретин, господи ты боже! И хватается изучать григорианскую реформу (обеспечив себя госзаказом от Елизаветы), чтобы придумать, как помочь беде. Но беде помочь нельзя, время упущено. Он не знает, на кого имеет смысл прямо выходить во Франции. Остается среднеевропейский ареал, где у него достаточно знакомых. Прага Рудольфа II в те времена — сплошная алхимическая лаборатория. Действительно, в эти самые годы Дии отправляется в Прагу и встречается с Хунратом, сочинителем «Амфитеатра вечной науки» («Amphiteatrum sapientiae aeternae»), включающего аллегорические гравюры, в которых чувствуется влияние как Андреаэ, так и розенкрейцерских манифестов. Какие контакты удалось завязать Дии? Я не знаю. Сокрушенный раскаянием по поводу своей непростительной ошибки, он умирает в 1608 году. Но это не страшно, потому что тем временем в Лондоне уже яачинает активно действовать персонаж, который, по мнению молвы, принадлежит к розенкрейцерам и в частности говорит о розенкрейцерах в своей «Новой Атлантиде». Я имею в виду Фрэнсиса Бэкона.

— Что, Бэкон действительно говорит о розенкрейцерах? — поинтересовался Бельбо.

— Не вполне. Но некий Джон Хейдон переписывает «Новую Атлантиду», называя ее «Священная земля», и там действуют розенкрейцеры. Нам все это годится и в таком виде. Мы-то понимаем, что если Бэкон не говорит открыто, это из-за конспирации, то есть как если бы он говорил.

— А кто не верит, холера ему в бок.

— Вот именно. И как раз по инициативе Бэкона все теснее сближаются английские и немецкие конспираторы. В 1613 году состоялось бракосочетание между Елизаветой, дочерью Иакова I, в тот момент правившего Англией, и Фридрихом V, пфальцграфом-избирателем Рейнским. После смерти Рудольфа II Прага перестает быть самым подходящим местом, им становится Гейдельберг. Великокняжеская свадьба превращается в апофеоз тамплиерских аллегорий. Во время лондонских церемоний всю режиссерскую часть берет на себя Бэкон, им поставлена аллегория: нисхождение духовной кавалерии с поталением рыцарей на вершине горы. Очевидно, что Бэкон, будучи преемником Дии, стал Великим Магистром английской тамплиерской ячейки…

— … а так как он несомненно является также и подлинным автором пьес Шекспира, надо бы нам теперь пересмотреть весь корпус шекспировской драматургии, которая, натурально, говорит не о чем ином как о Плане, — сказал Бельбо. — Ночь святого Иоанна — сон в летнюю ночь… Не понимаю, каким образом до сих пор все это могло оставаться незамеченным. Сейчас меня поражает прежде всего ясность почти невыносимая…

— Нас губил рационалистический подход, — кивал Диоталлеви. — Я всегда это говорил.

— Дайте слово Казобону, пусть он выскажется до конца, потому что, по-моему, он разработал замечательную теорию.