— У вас как дела? — поинтересовался Антон.

— Тоже кое-что доложу.

В кабинете начальника райотдела уже сидел следователь прокуратуры Петя Лимакин. Явно желая показать загруженность в работе, он вяло пожал вошедшим руки и усталым голосом проговорил:

— Давайте побыстрее, мне некогда прохлаждаться.

— Мы тебя подогреем, — открывая коробку «Казбека», сказал подполковник, и по его тону Антон догадался, что Гладышев сегодня в хорошем расположении духа.

Запыхавшись, влетел Борис Медников. Кивнув присутствующим, уселся в кресло возле стола подполковника, протянул к папиросной коробке руку и спросил:

— Кого ждем?

— Тебя, Боря, — ответил Гладышев.

— Меня?… — Медников сожалеючи поглядел на неприкуренную папиросу, положил ее за ухо и достал из папки стандартный бланк медицинской экспертизы. — Собственно, товарищи, мое выступление на сей раз лаконично. Вскрытие трупа показало, что смерть старика наступила в результате асфиксии, возникшей от рвотной массы, вызванной приемом ацетона. Проще говоря, старик захлебнулся ацетоном, капли которого обнаружены не только в дыхательных путях, но и в легких.

Наступило молчание. Первым заговорил Слава Голубев:

— Оригинал этот дедушка. Обычно самоубийцы уксусную эссенцию глотают, а он решил ацетоном с жизнью расквитаться.

— Других причин смерти нет? — посмотрев на Медникова, спросил подполковник.

— Совершенно. Если не считать среднюю стадию заболевания старика гриппом, выраженным в виде насморка.

— Сколько погибшему было лет? — опять спросил Гладышев.

— Семьдесят четыре — семьдесят пять.

— Значит, самоубийство?

— По всей вероятности, — Медников посмотрел на капитана Семенова. — Если, конечно, криминалист никакой подтасовки не обнаружил.

Подполковник тоже повернулся к Семенову. Привыкший к уставному порядку, эксперт-криминалист встал со стула и открыл папку, которую до этого держал на коленях.

— Не берусь утверждать, что это подтасовка, но проведенной экспертизой установлено кое-что интересное, — заговорил он. — Во-первых, на поднятой у трупа бутылке отпечатков погибшего нет. Есть они только на осколках стакана. Во-вторых, самые свежие отпечатки пальцев, обнаруженные на бутылке, принадлежат человеку, у которого или совершенно нет левой руки, или она больна настолько, что он ею не может пользоваться.

— Выходит, этот однорукий и налил старику ацетону? — спросил Антон.

— Сейчас трудно утверждать, но при следствии факту надо уделить внимание.

— А что с водочными этикетками, которые мы с Голубевым передали вам на экспертизу?

— Этикетки тождественны. Отпечатаны на одной и той же бумаге, форма «дорбуфетовского» штампа и состав штемпельной мастики идентичны.

— Значит, найденная в роще бутылка куплена в буфете полустанка? — вставил вопрос Голубев.

Педантичный до скрупулезности капитан Семенов посмотрел на Славу:

— Мое дело — дать заключение об идентичности представленных на экспертизу материалов, а выводы и доказательства делать вам. Буфетов на железной дороге много, и все они, вероятно, получают товары на одной базе… — эксперт-криминалист сделал паузу, словно давал возможность присутствующим обдумать сказанное им, и продолжил: — Для установления личности погибшего я в пятницу направил дактокарту в информцентр. К сожалению, ответа пока нет.

Следователь Петя Лимакин участия в разговоре не принимал.

— Прокуратура что по этому поводу имеет? — спросил у него подполковник.

— Ровным счетом ничего. Судя по имеющимся фактам, смерть не насильственная. Устанавливайте личность пострадавшего, раскрывайте: самоубийство это или преступление, а там посмотрим… — не меняя позы, проговорил Лимакин.

— Мыслитель. Жан Жак Руссо… — задиристо начал Слава Голубев, но подполковник оборвал его строгим взглядом и повернулся к Лимакину:

— Меня интересует ваше мнение.