Сфера - Дэйв Эггерс (2014)

Энни остановила человека по имени Випул — он, пояснила Энни, вскоре преобразит телевидение, среду, которая застряла в двадцатом столетии как никакая другая.

— В девятнадцатом, уточнил бы я, — возразил Випул с легким индийским акцентом; по-английски он говорил четко и высокопарно. — Последняя среда, где потребитель никогда не получает желаемого. Последний рудимент феодального уговора между творцом и зрителем. Мы более не вассалы! — сказал он, а затем распрощался и ушел.

— Он у нас вообще на другом уровне, — пояснила Энни, шагая дальше по кафетерию.

Они подошли еще к пяти-шести столикам, познакомились с удивительными людьми, и каждый работал над проектом, про который Энни говорила, что он подрывает основы, или переворачивает мир, или на пятьдесят лет всех опередил. Разброс тематики потрясал. Они поговорили с двумя женщинами, которые разрабатывали исследовательский батискаф — он наконец раскроет все загадки Марианской впадины.

— Картографируют ее, как Манхэттен, — сказала Энни, и женщины эту гиперболу не оспорили.

За столиком с вмонтированным экраном трое юношей разглядывали трехмерные эскизы дешевого жилья нового типа, легко внедряемого в развивающихся странах.

Энни за руку потащила Мэй к выходу.

— А теперь в Охряную библиотеку. Слыхала о такой?

Мэй не слыхала, но признаваться не захотела.

Энни глянула на нее заговорщицки:

— Тебе туда не полагается, но я считаю — надо.

Они вошли в лифт — сплошь плексиглас и неон — и взлетели над атриумом, в пути обозрев нутро стеклянных офисов на пяти этажах.

— Я не понимаю, как такие вещи могут приносить прибыль, — сказала Мэй.

— Да блин, я тоже не понимаю. Но тут ведь не только в деньгах дело — сама же видишь. Доходов хватает, чтоб финансировать хобби сообщества. Вот эти парни, у которых экологичное жилье, — они программисты, но двое учились на архитекторов. Ну, написали заявку, а Волхвы влюбились в нее по уши. Особенно Бейли. Он это обожает — чтоб любознательность молодых талантов резвилась на травке. И библиотека у него — ты рехнешься. Приехали.

Они вышли из лифта в длинный коридор — все отделано темной вишней и орехом, череда компактных люстр сочится мягким янтарным светом.

— Старая школа, — заметила Мэй.

— Ну ты же знаешь про Бейли, да? Обожает древности. Красное дерево, латунь, витражи. Такая вот эстетика. В кампусе его вкусы мало кто разделяет, но здесь он разгулялся. Ты глянь сюда.

Энни остановилась у большого полотна — портрета Трех Волхвов:

— Жуть, а?

Художество было аляповатое — в старших классах так рисуют. Три человека, основатели компании, располагались пирамидой, все в лучших костюмах, какие были на них замечены, у всех физиономии мультяшно подчеркивают их характер. Тау Господинов, вундеркинд и визионер, в скучных очках и широченной кенгурухе, смотрит влево и улыбается; похоже, ему выпала приятная минута одиночества и настроен он на неслышимые частоты. Поговаривали, что он пограничный аспергер, и художник, судя по всему, старался это подчеркнуть. Темные лохмы, лицо без морщин — Тау было не больше двадцати пяти.

— Тау совсем в космосе, да? — сказала Энни. — Но это враки. Нас бы всех здесь не было, не окажись он, *****,[9] гением менеджмента. Давай я объясню динамику. Ты будешь расти быстро, так что я тебе лучше все расскажу.

Тау, объяснила Энни, он же Таулер Александр Господинов, был первым Волхвом, и его всегда называют просто Тау.

— Это я знаю, — сказала Мэй.

— Не затыкай мне рот. Я эту же телегу толкаю властям штата.

— Ладно.

Энни продолжила.